– А нам не надо! – в который раз повторил Глеб.

В этот раз мальчики с товаром не настаивали и отошли в сторону.

– Пошли пока в магазин зайдём. – предложил Глебу Иван – Видишь, вон в той стороне стоит. Пока туда дойдём да обратно, глядишь – и наши к тому времени освободятся.

Майор согласился и вскоре опера перешагивали порог присмотренного здания. Магазинчик оказался книжным. Наряду с детской литературой, на полках лежали стопы тех же эротических журналов, рядом громоздились толстые тома классиков и совсем не известных авторов. Глеб прошёл вдоль полок и взял одну из книг в ярко красной обложке с золотистыми буквами и узорами. Слова были вытеснены старорусским алфавитом, что сразу же бросалось в глаза. Всмотревшись, майор прочёл: «История апшеронского полка. Репринтное воспроизведение издания 1892 года». Открыв наугад книгу где-то посередине, он нашёл её довольно занятной и, прихватив оба тома, направился к кассе. Продавщица открыла последний лист одного из томов и, прочтя помеченную карандашом цифру, взяла с каждого по сто пятьдесят рублей. Затем, мило улыбнувшись, она с видимым удовольствием произнесла: «Выручили стариков, они теперь рады будут».

– Делать тебе нечего! – укорил друга Иван, как только они оказались на улице – Ладно бы что путёвое, а то так – макулатуру собираешь какую-то.

Глеб его не слушал. Он поправил ремень переброшенного через плечо автомата и удобнее перехватил прижатые к левому боку книги. Только что он потратил последние деньги, но никаких сожалений по этому поводу не испытывал. По возвращению в отдел Велиев сложил купленные тома в чемодан и на время позабыл о них. Теперь же, при тусклом свете закопчённой лампочки, майор вчитывался в их содержимое, всё более проникаясь интересом к напечатанному в них тексту. Книга эта была написана штабс-капитаном 81 пехотного Апшеронского полка и описывала почти двухсотлетнюю его историю начиная с 1724 года – времени его сформирования Петром Великим. Будучи одним из регулярных полков, он в составе русской армии успел поддать жару шведам, немцам, французам, туркам и крымским татарам, прежде чем его перебросили на Кавказ в 1819 году. «Войны с Францией, – читал Велиев – отвлекшие массу войск в Европу, и война с Турцией дали возможность горцам на Кавказской линии и в Дагестане поднять знамя возмущения. Поджигаемые персидскими и турецкими эмиссарами, они стали учащать нападения и грабежи на кавказской линии. Осетия, Кабарда, Чечня, Дагестан и Закубанские горцы – всё это поднялось против русских… При таком положении дел, ещё более ухудшившемся вследствие слабого управления бывшего в то время главнокомандующим на Кавказе, генерал-лейтенанта Ртищева, настояло отбросить всякие полумеры в отношении кавказских горцев и, для обуздания их, предпринять более решительные действия. В это-то смутное время, именно в 1816 году, командующим войсками в Грузии и инспектором Кавказской линии был назначен генерал-лейтенант Алексей Петрович Ермолов. Участвуя в походе Зубова против Персии ещё в 1797 году, Ермолов явился на Кавказ, уже несколько знакомый как с характером жителей, так равно и со способом ведения с ними войны». Далее раскрывалась тогдашняя обстановка на Кавказе в целом. Содержа большую часть войск для защиты Грузии от неспокойных её соседей, Россия одновременно была вынуждена держать значительные гарнизоны в Дагестане, население которого, пользуясь трудно доступными горами, в первую очередь поднималось на боевые действия. При мало-мальски успешных действиях дагестанцев, на малочисленные гарнизоны русских укреплений нападали и другие народы Северного Кавказа, от которых не отставали и чеченцы. Перелистывая страницы, Глеб конечно же в первую очередь обращал внимание именно на те, в которых описывались события, связанные именно с Чечнёй. «Против Кавказской линии – продолжал читать он – жили: кабардинцы, народ давно уже принявший подданство России, а по Тереку – чеченцы. Считая себя хорошо защищёнными в дремучих лесах, чеченцы ни за что не хотели добровольно покориться России, и войскам нашим стоило много труда и крови, чтобы заставить их признать над собой власть Русского Императора… Между тем, постройка крепости Грозной в 1818 году, возымела своё действие: чеченцы уже не могли безнаказанно делать набеги на линию, ибо на пути их находилась русская крепость и отряд, всегда имевший возможность пресечь хищникам путь отступления. Кроме того, в конце 1818 года и в начале 1819, сделана просека в Ханкальском ущелье, открывшая тем самым скрывавшиеся за ним чеченские селения. Для связи крепости Грозной с линией, у станицы Старый Юрт возведено небольшое укрепление на одну роту. Чеченцы, жившие на плоскости и владевшие здесь прекрасными пахотными и пастбищными местами, не имея, конечно, никакого желания с ними расставаться, по необходимости должны были не только отказаться от всяких набегов, но кроме того, для охранения линии, учредить у себя в горах караулы. Зато Дагестан не отличался спокойствием… Увеличение войск Кавказского корпуса дало Ермолову возможность действовать более решительно. В последние два года чеченцы усилили грабежи и набеги на линию. Самыми действенными мерами для обуздания горцев служили: 1) – в свою очередь набеги русских, уничтожение покинутых чеченцами поселений, угон скота, чем достигалось удаление непокорных чеченцев в глубь гор и лесов, дальше от Кавказской линии; 2) – устройство просек в лесах, отчего доступ к неприятельским селениям становился более лёгким, и 3) – заложение и устройство небольших укреплений около границ Чечни. Обыкновенно эти укрепления или, вернее, редуты, строились на одну, много на две роты и вооружались одним или двумя орудиями. Однако чеченцы не успокоились; их партии постоянно производили набеги и грабежи, в чём особенно отличались качкалыковцы, жившие на земле аксаевцев. Единственным средством к устранению горцев наносить нам вред, оставалось выгнать их из селений, уничтожив последние. Поэтому Ермолов предписал генерал-майору Сысоеву двинуться с шестью ротами, при трёх орудиях и нескольких сотнях казаков, к качкалыковскому селению Дадан-Юрту, лежавшему на реке Терек. Двенадцатого сентября отряд выступил из станицы Червлёной и на другой день подошёл к Дадан-Юрту. На предложение генерала Сысоева жителям оставить селение и выселиться из земли аксаевцев, дадан-юртовцы отвечали отказом и решили защищаться до последней крайности. Дадан-Юрт состоял из окружённых высокими заборами отдельных дворов, так что каждый из них приходилось брать с боя. Войска двинулись в атаку; ожесточение с обеих сторон дошло до невероятных размеров. Чеченцы убивали своих жён и детей, чтобы те не достались русским. Резня продолжалась целый день; за весьма немногими исключениями, все дадан-юртовцы погибли; осталось лишь несколько женщин и детей, просивших пощады. Однако побоище у Дадан-Юрта и нам стоило дорого. Отряд потерял трёх обер-офицеров, 126 рядовых ранеными и 69 убитыми. Потеря неприятеля простиралась свыше 400 человек убитыми». В дальнейшем, наученные горьким опытом чеченцы, при приближении мало-мальски крупного отряда к селению, выводили из него и прятали в лесах свои семьи, скот и имущество. И только после принятых мер, имея численное превосходство над русскими, приступали к ведению боевых действий. Видя, что противник в силе, жители слали старейшин с клятвенными заверениями своей преданности и вечного мира и, получив прощение, покидали леса, вновь возвращаясь в свои не тронутые военными жилища. Когда же войска оставляли «замиренную» ими территорию, то свежеиспечённые «миролюбцы» на всём протяжении дороги к месту постоянной дислокации стреляли им в спину. Но так повторялось не всегда. Часто опустевшие селения жгли, не оставляя заодно и посевы с хлебами, после чего покинувшим их жителям ничего не оставалось, как довольствоваться тем, что было захвачено с собой при бегстве. Те немногие тейпы, которым, похоже, действительно наскучивало периодическое лишение имущества при ответных походах русских отрядов, не могли оставаться надолго в числе «мирных» из-за постоянной угрозы со стороны своих неугомонных соседей. Теша себя надеждой на лёгкую наживу при очередном набеге на русских, те не давали покоя и уставшим от войны соплеменникам, отбирая сыновей самых влиятельных членов рода в аманаты, и тем принуждая всё сообщество к участию в своих предприятиях.

Читать Велиев закончил перед самым отбоем. Отложив книги, он ещё некоторое время лежал с закрытыми глазами, но вскоре сон одолел его. До отъезда оставалось девять часов.