нарядах службу одновременно несла теперь половина личного состава ВОВД. Другая в это время была занята нескончаемыми хозяйственными работами, умножением и приведением в порядок разномастной, как гидра растущей документации, или просто пыталась отоспаться после смены с очередных дежурств. И всё равно милиционеры пили. И пили не меньше.

Прошёл месяц, и Ковалю снова выпал случай сутки поработать на блоке. Подобные дежурства на оперативников возлагались редко, и возможность вырваться по ту сторону проволочных заграждений их радовала несказанно. Участковые милиционеры привлекались к несению службы на блоках гораздо чаще – их по прежнему предпочитали ставить старшими всей смены. Костяк наряда составляли пэпээсники, но постоянно выделялись и представители других служб – кладовщики, пожарные, штабные клерки, дознаватели и следователи. Вся эта шатия, включая и последних, выполняла обязанности тех же пэпээсников. Если быть более точным – частенько бегала у них на посылках. Тем не менее, почему – то на блок рвались все. И часто оперативники недоумевали: неужели в них на таком, казалось бы, ответственном участке гораздо меньше необходимости. Они не могли понять, почему так незаменим при проверке потоком идущего транспорта штабной писака, пожарный или другой представитель тыловой службы, но на заданные ими вопросы ответов не находили. В тот раз запланированный на дежурство пожарный с утра почувствовал недомогание и образовавшуюся брешь в срочном порядке заткнули розыскником.

Через сутки, к одиннадцати часам дня, Коваль вместе со своей сменой возвратился на базу временного отдела. Впечатления от проведённых на блоке сутках при виде привычной картины сразу же отодвинулись на задний план: та же измученность от бестолковой суеты на лицах снующих вокруг милиционеров, та же скученность и осатанелость от монотонности блёклых дней. В этот день, двадцать девять лет назад Александр появился на свет, поэтому после посещения бани, он не мешкая, приступил к подготовке предстоящего торжества. Рассчитывая угостить всех проживавших с ним в кубрике оперов, Коваль закупил всё необходимое и при участии трёх помощников принялся готовить картофельное пюре. Надо заметить, что вся помощь трёх розыскников ограничилась чисткой картошки. Покончив с ней, они принялись дымить сигаретами, в дальнейшем помогая Александру только морально. Впрочем, большего от них и не требовалось. Когда полная картошки и бурлящей воды, внушительных объёмов кастрюля уже стояла на горящей плите, на кухню забрёл как всегда пьяный Коломыйцев. Увидев, что Коваль занят приготовлением пищи, он схватил подвернувшуюся под руку головку репчатого лука и решительно направился к плите.

– Надо туда ещё для запаха лука добавить – заявил он перегородившему дорогу Александру.

– Юрик, иди отсюда. – стараясь быть вежливым в этот день, попросил опер – Здесь я готовлю. И сам во всём разберусь.

Но тот с первого раза не понял. Попытки прорваться к кастрюле с луком в руке продолжились, но недолго. С двух сторон к упорствующему «помощнику» подскочили опера и, доведя его под белы рученьки до выхода, пинком выпроводили наружу.

– Ладно, ладно! Вы ещё пожалеете. Я скоро вернусь! – послышались обиженные восклицания с улицы.

Обещание своё Коломыйцев сдержал: не прошло и пяти минут, как розыскники имели возможность созерцать его перед собой снова. Только на этот раз в руке его вместо луковицы красовался табельный пистолет.

– Ну, что гады, дождались! – злорадствуя, вопросил пьяный работник прокуратуры – Сейчас все у меня попляшете!

Присутствующие безмолвно застыли каменными изваяниями. Лишь хлопотавший у плиты Коваль, хотя и изрядно перетрусив, нашёл в себе силы развернуться к вооружённому баламуту.

– Ну и что дальше? Стрелять будешь?

Краем глаза он заметил, как за спиной Коломыйцева ящерицей выскользнул на улицу один из оперов. Оставалось тянуть время. Дрожащей рукой Юра поднял на уровень глаз направленный в грудь Коваля пистолет. Но выстрела всё не раздавалось. Сейчас Коваль действительно готов был исполнить перед Юрой любой заказанный им танец, но тот успел уже забыть о высказанном намерении.

– Всё, сейчас всех перестреляю, засранцы! – уже не так решительно продолжал Юрик, явно раздумывая о последующих действиях.

– Ну застрелишь ты меня, ну остальных потом. А дальше что? Патронов ведь на всех не хватит! – обнаруживая дрожь в голосе, продолжал давить на переклинутые алкоголем мозги остающийся под прицелом опер.

Но Юрик и сам уже понял безвыходность своего положения. События разворачивались не по его сценарию. Коломыйцев уже не выкрикивал никаких угроз и упрёков. Просто молча стоял, позабыв о направленном на человека оружии. За его спиной, по кошачьи неслышно ступая, с автоматами в руках показались оперативный дежурный ВОВД и его помощник. Они приблизились к новоявленному террористу, и майор коротким тычком ткнул прикладом по взъерошенному затылку. Выронив ПМ, Коломыйцев подрубленным дубом грохнулся оземь. Тут же прапорщик бросился к валявшемуся пистолету, а дежурный в страхе склонился над поверженным телом. Почувствовав, что его тормошат, неудавшийся мститель открыл глаза и вяло выругался.

– Живой! Слава Богу! – облегчённо вздохнул майор и размашисто перекрестился.

Увидев подбежавших и готовых излить переполнявшие их эмоции оперов, он закрыл собой приподнявшегося с пола Коломыйцева и крикнул:

– Стой, ребята! Не на кухне же…

С приведённым доводом все согласились, и вскоре частично протрезвевший помощник прокурора буквально на руках был занесён в свою же комнату. Лежавший на застеленной кровати следователь прокуратуры Сугробов от удивления раскрыл рот. Но через секунду всё прояснилось. С ходу, не тратя времени на предисловия, милиционеры принялись «окучивать» уже привычного к подобным действиям его безалаберного начальника. Увидев, что мужики вот-вот войдут в раж, Сугробов растолкал разошедшихся оперов.

– Хватит бить, убьёте ведь!

Бить перестали. Но уходя, забрали с собой закреплённый за Коломыйцевым ПМ. Впрочем, пистолет вскоре возвратили. Вернее то, что от него осталось. В дежурную часть на сохранение сданы были оба снабжённые патронами магазина и боёк.

Больше к милиционерам Юра не заходил целых двое суток. К их исходу он опять приплёлся в кубрик к операм. Как всегда в пьяном виде, он выглядел довольно потерянным. Трясясь от испуга, Юра поведал, что только что выпивал с фээсбэшниками и чем-то их разозлил.

– Мужики, они меня замочить хотят! Пообещали, что своим спецназовцам закажут. Помогите, они ведь тоже опера…

Стуча зубами от страха, он продолжал нести какой-то бред и совать розыскникам вытащенную из карманов брюк пачку денег.

– Отдайте им, мужики. Пусть они меня не заказывают!

Коваль придал своему лицу серьёзное выражение и принял протянутые ему деньги.

– Да, дело серьёзное, – озабоченно произнёс он – но ты не волнуйся, Юр. Мы с фэшниками этот вопрос решим.

К Коломыйцеву стала возвращаться жизнь. Глаза его засветились светом надежды. Вне себя от счастья, он обеими руками схватился за локоть Александра.

– Что, думаешь: и вправду получится?

– Мы постараемся. – скромно ответил опер, высвобождаясь из цепких объятий – Ты отдыхай иди, а мы сейчас отнесём их.

– Вот и фэшников Юрик достать успел – вздохнул Кушнарёв.

Затем, обратясь к разулыбавшемуся Ковалю, спросил:

– Сколько там?

Деньги всем кубриком пропили в тот же день. К фэшникам, конечно, никто идти не собирался. Как и следовало ожидать, помощник прокурора продолжил жить и дальше. Ничего не изменилось. Периодически он продолжал напиваться, нарываться на всякого рода неприятности и быть битым.

И всё же справедливости ради надо заметить, что в особом расположении к себе помощник прокурора одинок не был. В своём роде с ним успешно соперничал Петрович. Чувствуя, что