– Слушай, дашь мне в гостиницу до отъезда? Хотя быМандельштама и Ахматову? Головой отвечаю.

– Прости, брат, не могу, – развел руками Волков, – эти книгия сам не выношу из дома и другим не даю. Можешь здесь почитать, можешь ещеприйти. Хоть жить оставайся, но с собой не дам.

– Ну, в общем, я тебя понимаю, – вздохнул Митя, – я бы тожене дал.

– Большого обеденного стола у меня пока нет, – сообщил Веня.– На кухне мы все не поместимся. Предлагаю два варианта – я могу постелитьскатерть на письменный стол, а можно посидеть прямо на полу, на шкуре.

– Вы хозяин, вам видней, – пожала плечами Лена.

– На шкуре! Конечно, на шкуре! – заявила Ольга.

– Есть водка и шампанское, – сообщил он, – смешивать нельзя.Надо решить, кто что будет пить.

Все, кроме Лены, остановили свой выбор на водке. Волковскрылся на кухне. Митя и Ольга зарылись в книжные сокровища. У Лены все этобыло дома – и «Библиотека поэта», и Булгаков, и Платонов, и многое другое. Онавышла в прихожую, где висело единственное на всю квартиру зеркало, и сталарасчесывать влажные после бани волосы. Если не сделать этого сразу, то потом,когда высохнут, придется долго распутывать…

Неожиданно она увидела рядом со своим отражением в зеркалесилуэт Волкова. Он подошел к ней сзади, совсем близко, и уткнулся лицом в еевлажные волосы. Она вздрогнула, отстранилась, но он сжал ладонями ее плечи, иона почувствовала, что его горячие твердые губы щекотно скользят по ее шее.

– Веня, у вас что-то горит на кухне, – тихо сказала она,пытаясь выскользнуть из его рук.

Но он резким движением развернул ее к себе и стал жадноцеловать ее лицо, глаза, губы.

– Не бойся меня, – шептал он как в бреду, – не бойся. Ялюблю тебя, я не сделаю тебе больно. Я скорее сам умру, чем сделаю тебе больно.Меня никто на свете не любит, останься со мной, спаси меня…

Лена давно поняла, что этот странный комсомолец воспылал кней роковой страстью – прямо-таки дикий мавр. Она призналась себе, что нечувствует к нему отвращения. Более того, он ей по-человечески симпатичен и дажеинтересен. Была в нем некая глубокая странность, загадка, жутковатая, новолнующая.

«Я свободна, у меня никого нет, – пронеслось у нее в голове,– мне всего двадцать один год. Разумеется, ничего серьезного не будет, никакогопродолжения. Многие идут на такие вот короткие и яркие командировочныеприключения, чтобы было, что вспомнить. Он красивый, умный, обаятельный,совершенно одинокий… Why not?»

– Я люблю тебя… Спаси меня…

От него пахло хорошим табаком и дорогим одеколоном. Онприжимал ее к себе все сильней, его губы властно впились в ее рот, горячая рукаскользнула под свитер.

«О Господи! Я уже с ним целуюсь! Я целуюсь с чужим,малознакомым мужиком! Сейчас это увидят Ольга с Митей, мне будет потом стыдно,не так перед ними, как перед собой».

– Лена, Леночка, ты будешь моей, совсем моей… – прошепталон, на секунду оторвавшись от ее губ.

– Веня, где вы? Вы хотели подсушить хлеб на сковородке, а онсгорел, – послышался Ольгин голос из кухни.

Лена резко отпрянула. Они стояли в закутке у входной Двери.Ольга, пробежавшая из комнаты на кухню, не заметила та. Или решила не заметить.Из кухни сильно несло гарью. На сковородке дымились обугленные куски хлеба.

Весь вечер Волков не спускал с Лены своих светлых,прозрачных глаз. Пили водку и шампанское, скатерть расстелили прямо на полу,она была уставлена тарелками с малосольной лососиной, белугой, венгерскимсервелатом и финским сыром. У Лены под жарким взглядом хозяина дома кусоквставал поперек горла.

«Нет, – думала она, – такие роковые страсти мне ни к чему. Иприключений не надо. Зачем? Странно и стыдно целоваться с чужим мужиком, ккоторому ничего, кроме обычной человеческой симпатии, не чувствуешь. Я не давалаему повода так себя вести со мной. Он воспылал африканской страстью, онобаятельный, сложный, одинокий. Почему он все время твердил: „Спаси меня!“, даеще с мелодраматическим надрывом? Наверняка найдется множество женщин, готовыхс удовольствием спасти такого вот сложного-одинокого. Но для меня это слишкомкрасиво и театрально».

Когда они собрались уходить, Волков, сжав ей пальцы, тихопроизнес:

– Лена, можно вас на минуту?

Она была ему благодарна хотя бы за то, что при Ольге с Митейон не стал называть ее на «ты» после сцены в коридоре.

Буквально втолкнув ее назад, в спальню, прикрыв ногой дверь,он опять впился в ее губы. Лена тут же отстранилась, уперлась ладонями в егоплечи.

– Веня, послушайте меня…

– Ты опять со мной на «вы»? Ты же хочешь меня, я знаю, ячувствую. Останься, пожалуйста, очень тебя прошу. Ты не понимаешь, как этосерьезно для меня…

– Я не могу, – покачала головой Лена.

– Почему? Из-за них? – Он кивнул на дверь, за которой ждалиОльга и Митя.

– Нет. Из-за самой себя. Я не способна на такиемоментальные, пылкие чувства.

– Тебе будет хорошо со мной. Я так тебя люблю, что ты неможешь не откликнуться. Со мной никогда такого не было Никогда…

– Веня, а может, ты все придумал себе? Мало ли на светекрасивых женщин?

– Нет! – выдохнул он, быстро обнял ее и очень силы прижал ксебе. – Нет никого, кроме тебя. Ты понимаешь, что ты мне нужна позарез, доодури? Ты понимаешь, что я погибну без тебя?

– Ты так пылаешь страстью, что мне даже страшно. Вотвозьмешь и придушишь от избытка чувств. – Она опять вырвалась и распахнуладверь.

Ольги с Митей в прихожей не было. И тут ей действительностало страшно.

– Ольга! – крикнула она. – Митя! Где вы?

– Вот видишь, они все поняли и ушли, – сказал Волков, опятьхватая ее за плечи.

– Нет, мы не ушли, – послышался веселый Ольгин голос завходной дверью, – мы просто вышли на лестницу, а дверь захлопнулась. Но мыможем уйти. Мы найдем дорогу до гостиницы. А, Лена? Как скажешь, так и сделаем.

– Подождите, – сказала Лена, пытаясь открыть английскийзамок, – я с вами.

– Я провожу. – Волков помог ей справиться с замком.

– Я понимаю, – тихо говорил он, пока они шли по ночнымулицам к гостинице, – я что-то делаю не так. Я хочу всего сразу, мне страшно,что ты уедешь, исчезнешь, и я никогда тебя не увижу.

– Веня, честно говоря, я не любительница командировочныхроманов. И давайте опять перейдем на «вы». Так будет легче и естественней.