Балтийск). По дороге – настоящие кладбища техники, множество разбитых немецких автомашин, орудий, повозок… Их бросили отступающие гитлеровцы. На стенах морской крепости в Пиллау намалеваны надписи на немецком языке: «Мы держимся и верим – Гитлер нас спасет». В море плавали трупы гитлеровцев.

Афиша фильма «Никто не хотел умирать»

На обратном пути мы встретились с командующим армией генералом К.Н.Галицким. Он пригласил нас заехать в свой штаб. Там гостило несколько известных литовских скульпторов – Юозас Микенас, Пятрас Вайвада и Раполас Якимавичюс. Оказывается, у военного командования возникла мысль воздвигнуть в Кенигсберге памятник в ознаменование взятия этой восточно-прусской цитадели. Литовских скульпторов пригласили принять участие в создании скульптурных групп для мемориального ансамбля. Скульпторы имели немало дел дома и поэтому колебались. Генерал Галицкий просил меня повлиять на своих соотечественников. В штабе армии Галицкий созвал совещание архитекторов, скульпторов, хозяйственников, присутствовали и литовские мастера. После беседы со мной литовские скульпторы согласились приступить к работе теперь же. Забегая вперед, скажу, что памятник соорудили за очень короткий срок. Уже в 1946 году я участвовал в его открытии. Скульптору Микенасу за создание скульптурной группы советских воинов этого памятника была присуждена Государственная премия. Проезжая через Кенигсберг, я зашел в университет, вернее, в полуразрушенное здание бывшего университета. Бродя среди развалин, видел лежавшие вперемешку с камнями, кирпичами, обломками штукатурки книги, документы, диссертации – многое из того, что было накоплено за столетия существования этого знаменитого университета. Здесь писал свои философские труды профессор университета Иммануил Кант. Здесь учились первые литовские писатели. В 1547 году здесь же издана первая литовская книга – катехизис, редактированный Мажвидасом. Не мог я не вспомнить о том, что где-то здесь, то ли в университете, то ли в какой-нибудь библиотеке, скорее всего под развалинами, лежит рукопись знаменитой поэмы Донелайтиса «Времена года».

После возвращения в Вильнюс ко мне зашел народный комиссар юстиции Повилас Пакарклис. Он был не только юристом, но и историком, написал ряд трудов о борьбе литовского народа с крестоносцами. Оказывается, он тоже путешествовал по Восточной Пруссии в поисках ценных архивных документов, захваченных гитлеровцами. Но самая главная, можно сказать, сенсационная и неожиданная его находка, судьба которой волновала всех нас, была рукопись поэмы Донелайтиса «Времена года».

– Обнаружил я эту рукопись чисто случайно, – рассказывал Пакарклис. – Узнал, что интересные архивные документы хранятся в пустынном замке, далеко за Кенигсбергом. Добрался туда, стал осматривать помещения. В лабиринтах подземелья уткнулся в закуток, набитый бумагами, книгами, а на этих кипах – уже разложившийся труп гитлеровского солдата. Лежит он с раскинутыми руками. Подхожу поближе, вижу – одна рука трупа лежит на какой-то рукописи. Нагнулся и глазам своим не верю. Ведь это рукопись поэмы Донелайтиса, найти которую я даже не мечтал…

Таким образом эта драгоценная рукопись попала в Академию наук Литовской ССР и вскоре была опубликована в факсимильном издании.

[…]

…Война кончилась. Наступали как будто мирные дни. Уже работали фабрики и заводы, которых меньше коснулась разрушительная вакханалия гитлеровских громил, понемногу восстанавливалось городское хозяйство. Труднее всего было с электричеством. Им Литва и так была небогата, а теперь в развалинах лежали основные электростанции – вильнюсская, каунасская и петрашюнская, да и клайпедская частично разрушена. Выручали электропоезда, дизельные движки, восстанавливались менее потерпевшие небольшие электростанции.

По сравнению с прибалтийскими соседями – Латвией и Эстонией – наша республика оказалась в более сложных условиях. Достаточно напомнить вопрос о столице. Ведь в течение 20 лет правительственные учреждения буржуазной власти размещались во временной столице Каунасе. После освобождения правительство обосновалось в полуразрушенном Вильнюсе, где все приходилось начинать заново. К тому же жители Вильнюса за последние десятилетия настолько привыкли к многочисленным сменам власти, что все происходящее нередко казалось им случайным, временным. Характерный эпизод рассказывал мне Гедвилас. Когда его заместитель Вайшнорас впервые пришел в здание банка, предназначенное для размещения Совнаркома, старый сторож его встретил такими словами:

– Приветствую в этом здании шестнадцатую власть, которую встречаю здесь с царских времен!

Микрорайон Лаздинай в Вильнюсе. 1985

Но и это не все. Столица сильно опустела. Около ста тысяч вильнюсцев погибло во время войны. Значительная часть поляков или считавших себя поляками из Вильнюса и восточных районов республики, согласно договоренности о взаимной репатриации, переселилась в Польшу. Столице требовались новые жители, которые подняли бы ее из руин.

Клайпедская область, захваченная Гитлером в 1939 году и включенная в состав Восточной Пруссии, сейчас напоминала пустыню. Отчасти поддавшись панике под влиянием гитлеровской пропаганды, отчасти насильно угнанное, как немецкое, так и литовское население Клайпедской области очутилось на Западе. Из более чем 150 тысяч жителей области осталось не более тысячи. Надо было вновь заселять этот край…

Да, трудностей и сложностей немало.

Промышленность в Литве была развита слабо, рабочий класс малочислен. Нужда, безработица, условия буржуазно-фашистского господства заставили самую активную часть городского и сельского пролетариата – около ста тысяч человек – еще в 20–30-е годы эмигрировать в заморские страны или соседние государства.

Многие коммунисты и комсомольцы погибли на фронтах, в партизанских отрядах, другие были истреблены в годы оккупации. Не хватало испытанных, закаленных кадров. Вначале пришлось опираться в основном на несколько сот работников центральных учреждений республики и слушателей курсов партийно-советских работников, а также на актив из возвращавшихся эвакуированных граждан.

По-прежнему сильными оставались позиции католицизма, что составляло специфику нашей республики. Реакционная часть католического духовенства, особенно его руководящей верхушки, словом, а иногда и делом выступала против Советской власти, что создавало дополнительные сложности.

Еще в то время, когда Литва была разделена фронтом, гестапо забрасывало в тыл Красной Армии для подрывной работы хорошо обученных агентов. На курсы для подготовки диверсантов и шпионов гитлеровцы набирали самых отъявленных головорезов. Таким образом, еще во время войны начали создаваться диверсионные группы и банды, организовалось националистическое подполье. Руководителями банд обычно становились ярые реакционеры и клерикалы – бывшие офицеры литовской буржуазной армии или бывшие полицейские, прошедшие гестаповскую школу, участвовавшие в кровавых делах. Немало туда попало гитлеровских солдат и офицеров, особенно эсэсовцев, избежавших плена. Некоторые банды даже носили имя Гитлера. Питательной средой нацподполья были не успевшие убежать гитлеровские пособники, бывшие полицейские, солдаты и офицеры распавшихся отрядов Плехавичюса. Попадались и малодушные, которые скрывались от мобилизации в Красную Армию, а ставших нелегалами затягивали в банды. Националистические банды и подполье поддерживали кулаки.

Война в Европе кончилась, но в Литве наступали далеко не мирные дни… Продолжалась кровавая, острая классовая борьба. Литовская реакционная буржуазия, пресмыкавшаяся перед злейшими врагами народа –