тюкнула сверху бутыль зелёного стекла. Следом в окне показалось обиженное лицо Шема, и наг недовольно выплюнул:

– Почитай, что лекарь написал, и пей раз в день.

И скрылся.

Дейна оторопело хлопнула глазами, а затем бросилась к окну.

– Шем, прости меня!

– Да иди ты… – и уползающий наг длинно и затейливо прошипел направление по-наагатински.

– Спасибо!

Наг лишь яростнее затрещал кустами.

Дейна понюхала пробку бутылки и вытащила лист. Лекарь писал, что женщинам следует пить снадобье перед сном по три чарки каждый день. Мол, женское возбуждение устроено иначе, чем мужское, и сразу на несколько дней его не заглушить. Дейна тут же раскупорила бутыль и сделала три больших глотка и один маленький.

Зелье сильно отдавало мятой и было ужасно горьким, но женщина прищурилась, словно залпом отпила вкуснейшего вина. И поспешила спрятать бутылку вместе с запиской в сундук. Вернувшись к кровати, Дейна увидела на покрывале письмо от Марилы и, подняв его, вновь заглянула внутрь. Постояла, перекатываясь с носка на пятку и обратно, и, бросив послание на прикроватную тумбу, полезла под одеяло.

Никуда она не пойдёт. Нашли дуру.

Глава XVII. Игра лицедея

– Даже не смею надеяться, что вы приползли с извинениями, – его величество Раашир мрачно посмотрел на улыбающегося наагалея и взмахом ладони отпустил помощника, принёсшего им травяного отвара.

Наагалей выловил его прямо после совета. В коридоре поджидал. Императору очень хотелось величественно отправить нага дожидаться аудиенции в любой другой день, но уж больно ядовитая змея этот наагалей. Откажешь сейчас и жди неприятностей потом.

Нет, если наагалей не был бы таким ценным членом наагатинского посольства, Раашир бы просто посмеялся над его пьяными выходками. В конце концов, он не первый посол и точно не последний, который устраивает шум в городе. Но ситуация, когда даже оборотни не могли найти запаха нага и Дейны, очень сильно обеспокоила императора. Он успел подумать о страшном – войне с нагами, если господина Ссадаши найдут мёртвым. Да и исчезновение Дейны ничем хорошим не отозвалось бы для всей семьи Раашира.

– Боюсь, самые мои искренние сожаления вас не умилостивят, – наагалей взял чашку и с блаженной улыбкой пригубил отвар.

Император, не отводя от него мрачного взгляда, демонстративно вылил отвар из своей чашки в цветок, достал из ящик стола фляжку с дикой и щедро плеснул себе. Только себе, мстительно понадеявшись, что наагалея хотя бы похмелье мучает.

– Вкусно? – улыбающийся наагалей склонил голову набок.

– Вкусно, – сквозь зубы отозвался император, прихлёбывая из чашки.

– Вот и я устоять не смог, – благодушно протянул наг.

– Наагалей, зачем вы приползли? – прямо спросил Раашир.

День был тяжёлый. Бессонная ночь перетекла в очередное собрание глав Давридании, потом пришлось выслушивать крайне утомительный отчёт от виконта Моззи о похождениях наагалея и его хранительницы – в ином исполнении это было бы куда увлекательнее. Далее нервы начал трепать переживающий за сестру Шерр. Ещё одно собрание, и вот – венец дня! Наагалей приполз для душевной беседы.

– Хотел попросить об одолжении.

В кои-то веки наг не жеманничал и не гримасничал. Любезничал, улыбался, но смотрел очень цепко.

– Слышал, в императорской сокровищнице есть занимательная вещица. Цепь Чу̀дхе.

Заинтересованный Раашир отставил чашку. Цепь Чудхе передавалась в семье Митреск с незапамятных времён, тогда они ещё не были императорами, да и самой Давриданской империи ещё не существовало. Записей о ней не сохранилось, но семейные легенды гласят, что цепь была изготовлена чуть ли не в период Древних войн. И Раашир знал о ней не так много. Просто применить её можно было только одним-единственным способом, и эта её особенность никому не нужна. Так что ею никто и никогда не интересовался. Раашир даже удивился, откуда наагалей о ней прознал.

– Я хотел бы одолжить её на некоторое время, – Ссадаши обаятельно улыбнулся. – Не более чем на год. Обязуюсь вернуть если не её… ну, вдруг повредится… то что-то равнозначное по ценности.

– Зачем она вам? Древние держали на ней низших духов-демонов. У вас появился новый питомец?

– Пока нет, – уклончиво ответил наг. – В сокровищнице она всё равно пылится без дела. Почему не отдать её мне? Я же так прошу…

Раашир в задумчивости поднёс чашку к губам, позабыв, что там не травяной отвар, и закашлялся от хлынувшей в горло крепости.

– И не просто так прошу, – белёсые брови многозначительно приподнялись.

– А что вы готовы предложить? – император хищно раздул ноздри.

– Для вас не секрет, зачем я сюда пожаловал, верно?

– М-м-м… – неопределённо отозвался Раашир.

– Вы ведь подозреваете, что наагашейд направил меня выведать… кое-какие ваши тайны.

– У меня нет тайн, – улыбнулся император.

– Они есть у всех, – улыбнулся в ответ наагалей. – Так вот, в обмен на цепь я готов отказаться от исполнения приказа повелителя и оставить ваши тайны в покое.

– Ослушаться наагашейда? – как же Раашир заинтриговался. – Наагалей, я не готов отдать вам цепь, не утолив прежде своё любопытство.

– Я бы с радостью его утолил, – Ссадаши тонко улыбнулся и прищурил красные глаза, – но боюсь показаться ещё более сумасшедшим.

Но заинтересованный император не был готов так легко отступить.

– Тогда ваше предложение утрачивает половину прелести. Вы можете так и не вынюхать ни одной моей тайны.

– А могу и вынюхать. Стоит ли рисковать? По-моему, я и так прополз больше половины пути к одной из них. Если вы хотите за цепь что-то другое, то скажите что. Я готов отдать за неё очень многое, но только не озвучить причины, для чего она мне нужна. Единственное – я готов заверить, что не собираюсь с её помощью принести вред вам, вашей семье или империи.

– Это всего лишь поводок для демона-зверя, какой с него вред? – скривился Раашир и, помолчав, сказал: – Я готов принять ваше предложение.

В конце концов, оно действительно привлекательно.

– И даже позволю вам, – император поднялся со своего места, – пройти со мной в сокровищницу.

Императорская сокровищница располагалась глубоко под дворцом, под центральной его частью. Подобраться к ней можно было только по одному коридору. Одним богам ведомо, были ли тут потайные ходы. Стража стояла чуть ли не через каждую сажень друг от друга и провожала визитёров – императора в том числе – недобрыми взглядами.