Когда на исходе четвертой недели Дронго принесли небольшойсписок, он впервые почувствовал удовлетворение. Среди двадцати фамилий четыреоказались знакомые. Это были известные Ощенко агенты и офицеры, которых теперьангличане проверяли по всей Европе. Об этих людях говорили ему в Москве. Всписке значилось имя полковника Зелла Хетгесса.

Дронго, взяв список, отметил известные ему фамилии. УХетгесса он также поставил отметку.

С ним Ощенко случайно встретился лишь однажды, и в расчетена его память конструировалась вся операция. Полковник «Штази» Хетгесс былруководителем сверхсекретного отдела, курирующего переброску и внедрениеагентов «восточного блока» через Германию.

Он единственный человек в Германии, абсолютно точно знавший,что Альфред Греве работает на советскую разведку. Только он мог помочьангличанам в их поисках.

Если бы Ощенко вспомнил имя полковника Хетгесса, через негоможно было бы выйти на Греве, в чьей подставке чрезвычайно нуждалась российскаяразведка. Получив Греве, англичане поняли бы, для чего Дронго и его хозяевазатрачивали столько усилий, пытаясь убрать Ощенко. Тот мог вспомнить Хетгесса,живущего в Монреале, а полковник вывел бы на Греве.

Когда Хетгесс бежал в Монреаль, он воспользовался своимканалом через Париж. И только один Ощенко по логике событий знал, где можнонайти этого профессионала, бежавшего от своих и чужих.

В КГБ прекрасно знали, что Хетгесс бежал через Париж. Зналии его новый адрес, и новое имя. Однако в интересах дела нужно дать понять всем,что местонахождение полковника известно только Ощенко. Но даже полковникХетгесс не знал и не мог знать, что инженер Альфред Греве не просто работает насоветскую разведку. Под этим именем скрывался полковник бывшего КГБ ЮргенХайзе.

В ожидании ареста Хетгесса английскими спецслужбами он былвзят под контроль прибывшей в Монреаль группой обеспечения российской разведки.

Противника нужно было выводить на самого Греве, но сделатьэто незаметно, ибо грубая работа на завершающей стадии операции могла повредитьвсему делу. В этот день Дронго допрашивали об агентах, работавших наамериканские фирмы — производители микропроцессоров. Он добросовестно повторилимена трех агентов, давно известных ЦРУ и ФБР. Для англичан эти имена былинезнакомы, и Олвинг с радостью думал, как сумеет обойти своих задиристыхзаокеанских коллег из Британии.

Один из агентов (заканчивал свой рассказ Дронго) сумел выйтина самого Джерри Сандерса, главного управляющего фирмы «Эдванст микродивайсиз». Но ничего толкового не получилось. Управляющий оказался профессионалом,влюбленным в свое дело, и ничего больше. Однако через него удалось выйти на ихконкурентов — фирму «Интел», которая в это время начала громкий процесс противкомпании Сандерса за монопольное право производства микропроцессоров 486-ймодели. Наш человек переметнулся в «Интел», а КГБ удалось тогда внедрить своегоагента в данную фирму.

— Это самая мощная в мире компания по производствумикропроцессоров, — заметил Риггс.

— Верно, — согласился Дронго, — и… (тут важно было искусносыграть). кажется, нашего специалиста-агента рекомендовал кто-то из ведущихспециалистов известной фирмы в Западной Германии.

— Вы не знаете, кто именно? — быстро осведомился Риггс.

Странно, что он первый глотнул эту наживку, подумал Дронго,но Олвинг, уже подгоняя его, теребил:

— Какие-нибудь подробности об этом человеке? «Интел»обеспечивает половину всех военных заказов западных стран в областимикропроцессоров.

— Не знаю ничего, но, по-моему, его сотрудник проходилпрактику или стажировался в другой американской компании…

— Название помните? — спросил Олвинг.

— «Тексас инструментс», если я не ошибаюсь.

Беседа перешла на других агентов, но по замечаниям Олвинга иРиггса и по их быстрым взглядам Дронго понял, что ловушка сработала. Теперьчерез Хетгесса они должны выйти на Греве.

Еще девять долгих дней они говорили обо всем и ни о чем.Отчаявшись еще раз услышать об Альфреде Греве или хотя бы о Зелле Хетгессе,Дронго хотел сам напомнить о том эпизоде, но не решался на столь рискованныйшаг, понимая, что англичан может насторожить настойчивое желание помочь им впоисках этого «суперагента» в Германии. Нерешительность уступала местоотчаянию, и на девятый день он окончательно решил снова начать трудныйразговор, рискуя загубить все дело, когда Олвинг в конце допроса неожиданнопередал ему фотографию.

— Вы знаете этого человека? С фотографии на него глядел самАльфред Греве.

Ловушка захлопнулась. Операция была проведена в нужном темпепри соблюдении всех условий игры.

Альфред Греве ожидал ареста уже второй месяц. После того какон встретился на озере с незнакомым посланником Центра, он был готов кнеизбежному.

Двадцать лет в Германии в качестве «консерванта», казалось,должны были приучить к мысли о возможном провале. Но парадоксальным образомстоль долгое пребывание в стране сделало для него невозможным сам факт провала,словно срок давности, исчислявшийся десятилетиями, мог стать своеобразнойгарантией его реабилитации. Однако после встречи с Дронго все изменилось.Теперь арест был не только реальным, но и частью той операции, которая емупоручалась.

Двадцать лет в Западной Германии незаметно изменили ихарактер, и привычки Альфреда Греве. Отец двоих уже взрослых детей, примерныйсемьянин, блестящий организатор и ученый, добропорядочный бюргер, он ничем ненапоминал молодого Юргена Хайзе, нелегала и офицера КГБ, заброшенного сюда вначале семидесятых. Тогда «холодная война» велась с исключительным ожесточениемпо всей Европе, и от Хайзе требовали прежде всего закрепиться на месте. Этоудалось ему не сразу, но когда он сумел обосноваться в Мюнхене, полученные изЦентра инструкции категорически требовали только одного — умения ждать. И онтерпеливо ждал. «Холодная война» сменилась оттепелью, налаживались отношениямежду СССР и США, между двумя немецкими государствами, а он все ждал своегочаса. Уже Картер обнимался с Брежневым в Вене, а его время все еще ненаступало. Потом начался новый этап «холодной войны». Волнения и забастовки вПольше, советские войска вошли в Афганистан, Рейган заклеймил «империю зла». АХайзе по-прежнему ходил на работу и раз в полгода встречал своего связного,чтобы узнать о новом, еще более категорическом требовании Центра — ждать.

Смерть Брежнева, Андропова, Черненко прошла где-то далеко.Постепенно он начинал забывать о той стране, из которой прибыл. Иногда Хайзеказалось, что его пребывание в Советском Союзе было какой-то нереальнойпрелюдией к той основной жизни, которую он вел здесь, в Германии. Но истины,вбитые в разведчиков, крепко сидели в нем.