А все потому, что пять лет назад Маргарита Агапова устала вусмерть от всей ерунды, творящейся в жизни – рабочей и личной, – и уехала на Кипр одна. Без раздумий и оглядок на постотпускной кошелек. Просто иногда каждому это нужно, необходимо – послать реальность к чертям собачьим и устроить себе две недели сказки. Притом официально предоставляемой работодателем! Ну что тут криминального? Но в тот день, а вернее, ночь, Марго была очень близка от пореза лезвием, по которому решила прогуляться. В предпоследнюю ночь перед отбытием.

Айя-Напа ничуть не изменилась. Те же забитые народом пляжи, та же грохочущая музыка и улыбчивые зазывалы, приглашающие упасть лицом в порок и не выбраться из него, то же скопище подобных Марго пятилетней давности замученных жизнью работяг, со всем старанием делающих вид, что они – иконы сексуальности.

Марго тогда выбрала первый из баров, где на входе девушкам предлагали купоны на напитки, и устроилась с этим купоном у барной стойки. Один «курасао», две – удивительно, правда? – «маргариты», «малибу» – вся линейка зелий пляжной магии развернулась перед Марго. И останавливаться она не намеревалась. Симпатичные молоденькие киприоты смеялись рядом. Один, с ну очень жирными черными бровями, то и дело поглядывал на нее. Марго подпито забросила распущенные волосы за плечо. Ей стало жарко. Но кровь отдала еще огня, когда приятель бровастого, переглянувшись с ним, проскреб стулом путь к Марго и сказал:

– Are you having a good time, babe? [15]

– Йес, щуа, – Марго обрадовалась своему знанию английского на уровне средней школы и мелодрам. – Хау а ю? [16]

– I’m Deimos, – представился симпатичный киприот.

– Like a son of Ares and Aphrodite? [17]

Он засмеялся. На коричневой мордашке зубы казались еще белее. Бровастый приятель Деймоса явил полную мощь своих насупленных кустов и вполне мог бы именоваться…

– And your friend is Fobos, probably? [18]

– Я Лакис, – ухватился за предоставленный шанс познакомиться парень. – Ты же русская?

Марго опешила, услышав родную, пусть и слегка битую речь.

– Да, – она разглядела это забавное чудо. Бровей у него, прямо говоря, хватило бы еще на пяток киприотов и одного Ареса. А под ними таились глаза нереальной синевы. Точно горная гряда окаймляла бездонную голубую лагуну, наполненную кротким интересом. Стихия, так любимая дедушкой и переданная с родной кровью Марго, взирала на нее из глубины глаз едва знакомого парня. Море обнимало Маргариту, не смея пока прикоснуться…

– Come on, what with you both? [19] – прервал затяжное оцепенение Деймос. – Let’s go party! [20]

– Но я не знаю имени?.. – пророкотал шумом прибоя Лакис, пока Марго ныряла русалкой в ультрамарине его глаз с ширящейся черной бездной по центру.

Здравый смысл впорхнул в пьяную голову Марго как мать, распахнувшая дверь в комнату с надписью «Не входить! Опасно для жизни!».

– Марина. В переводе с греческого – «морская», – схитрила она, не сильно-то и обманывая.

– Очень приятно. – Лакис забликовал улыбкой солнца по поверхности бушующих волн, и его большие брови показались Марго вполне органичными на добром и приветливом лице.

– Лакис – редкое имя! – зачем-то сообщил он.

– Да? И что оно означает?

– Счастливчик, – зарделся он и пригладил белую рубашку.

– Ты считаешь себя счастливым? – Марго завлекательно потянула коктейль через трубочку. Лакис смущенно пожал плечами.

Потом они плясали втроем дикие танцы, причем Марго подмечала, что Деймоса плавно давят за спину, и он уже делает знаки другим девушкам. А Лакис – рослый, чуть сухощавый Лакис, старался тесниться поближе и то брал за руку, крутя, то невесомо ловил пальцами тепло тела Марго пониже талии. Влечение никогда не нуждается в словах. Это язык телодвижений, начертанный в книге человеческой природы наравне с желанием любить и быть любимой…

Только вот Марго в любовь уже не верила. Заставили разувериться.

«Ты хороший, славный, – нежили Лакиса мысли Маргариты, – ты чудесный. Но ты мужчина, а все мужчины одинаково никчемны. Дай я тебе сегодня, завтра ты пальцем не пошевелишь ради того, чтобы я осталась».

Внезапное строптивое стремление «дать» отыграло в голове цунами. Лакис опасно приблизился, и Марго с намерением жечь сегодня напалмом попросила его губ – тоже ни слова не говоря. Море сшибло ее здравый смысл водоворотом прибоя, розовые от помады губы сомкнулись с темными, и руки Лакиса, до того лишь намекавшие на объятья, крепко сжали. Вблизи удивленно и чуть уязвленно рассмеялся Деймос и изрек что-то греческое, разумеется, Марго не поняла бы, даже знай она греческий на уровне средней школы. Ее вело от раскрепощенной близости с красивым – да, именно красивым, парнем, с которым можно было провести ночь и не тешить себя надеждами. Дальнейшее опять помнилось водоворотом: танцы и череда затяжных поцелуев, как серия нырков. То самое дурное чувство, что никого вокруг, а диджей с «бомбячей» музыкой, парни, девушки, коктейли, звезды, планеты и волны прибойные крутятся лишь для двоих. Море Лакиса, наполненное светом радостной победы, жадный нырок в его губы, потом неровный путь в соседний бар – чуть ли не вися на сильном мужском плече, которое и само почти валилось. Кальянный уголек и вкуснейший шоколадный дым в гнездышке из его белой рубашки. Марго гладила блаженно улыбающегося Лакиса и о чем-то сонно рассказывала им с Деймосом, наверняка о фридайвинге и погружениях – море необычайных синих глаз киприота побуждало к этим темам. Лакис слушал, почти ничего не говоря, или так казалось Марго, и внимал ей, как свалившемуся на голову чуду. Марго торжествовала. Пусть и на одну ночь она была королевой.

А потом картинка сменилась – без подробностей, как они туда добрались, но они любили друг друга на пляжном полотенце – неистово, напористо, словно боролись с волнами, и их пот мешался с солью прибоя, достававшего до пят белыми пенными ладонями. Марго вжималась в Лакиса, не давая ему отстраниться, и старалась ухватить угасающей памятью каждый изгиб его сильных небольших мускулов. Каждое моргание влажных от пота и соли ресниц, под которыми благодарила манящая синь…

– Марина. Я устал. Устал.

– Спасибо тебе.

– Тебе спасибо.

Он виновато расцеловал ее, отвел волосы, налипшие ей на лоб, и сказал:

– Ты как Афродита, самая красивая.

«И коварная, – про себя подумала Марго, уже зная, что ждет их с рассветом, но загадочно улыбнулась Лакису в озаренное светом блаженства лицо. – Прости, счастливчик».

Они сели на берегу. Марго сонно любовалась тем, как золотистая пыль ночного планктона обволакивает их голые, во тьме черные от загара ступни.

Пока они близки.