– Да.

Макс наклонился и прикоснулся к ней губами. Кристина закрыла глаза, впитывая этот легкий поцелуй. Ей казалось, что мир замер вокруг них.

– Пойдем танцевать, – взволнованно произнес Макс. – Всю ночь напролет, если хочешь.

– Даже если я отдавлю тебе все ноги?

– Даже тогда.

Кристина готова была выйти из теней. Туда, куда манила музыка. Где бурлила жизнь. Где было его место и ее тоже. Вместе.

Gusarova

Две жемчужины для Маргариты

1

Петра-ту-Ромиу

Среди киприотов бытует легенда, что Афродита, богиня любви и красоты, впервые явилась людям из пены морской вблизи щербатых скал Петра-ту-Ромиу. О том же, что родилась богиня из отрезанного достоинства бога Урана, киприоты стараются умалчивать… Марго опять видела эти ничем не примечательные скалы, как куски торта на голубом блюде, разбросанные вдоль берега. И думала, что для Урана участь могла бы быть другой, выбирай он лучше женщин и контрацептивы.

Стопы Марго вдавились в круглые камешки у линии прибоя. Средиземка сегодня веселилась. Обнажала «пенные зубы, лазурные губы» (строчка из стихотворения Федерико Гарсиа Лорки), катая цветную гальку туда-сюда, будто гречневую крупу перебирала.

Если найдешь камешек в форме сердца – повезет в любви…

Марго намеренно не стала присматриваться. В любовь она перестала верить лет так пять назад, еще до первого прилета на Кипр. Если только это не любовь к морю. Марго подтянула громоздкий синий чехол и освободила моноласту. Неугомонная Ленка уже натягивала гидрокостюм в бодрящей воде, сверкая округлыми буферами в бикини, косплея Афродиту и проклиная волны. Залить шампунь внутрь куртки получалось так себе. Море издевалось над Ленкой, опрокидывая ее вместе с намерением одеться без синяков. Фотокамера сверкала подводным корпусом рядом с севшей на камни Марго. Над долгим горизонтом чуть дымились у берегов Греции сливочные облачка.

– Уф! Я все! А ты что расселась? Не хочешь русалочью фотосессию? – Ленка наконец справилась с костюмом и, похожая на фиолетового пингвина, пришлепала забирать Марго. Пришлось и той лезть в воду. Фотосессии она любила и охотно согласилась помочь подруге настроить камеру перед важной работой.

Открытая пора притерлась к коже, как собственный второй слой. Скоро под костюмом стало тепло и хорошо. Марго застегнула под капюшоном ошейник, набитый свинцовой дробью, вделась в калоши, моноласты, оттолкнулась в невесомость и несколькими взмахами-гребками по воде догнала идущую в разножках Ленку. Мощь и скорость «русалочьего хвоста» впечатляли и в бассейне, но в море казались мифическими. Кристальная, освежающая синь Средиземки приняла Марго как родную.

Неудивительно, что богиня любви появилась из моря. Для Марго ничто не было настолько наполнено любовью. В море забывались неудачи и сожаления, море дарило радость невесомого полета и полной защиты. Кто-то однажды сказал Марго, что боится воды, ведь она смыкается плотной массой у лица и не дает пространства для дыхания. Но для Марго вода и была пространством безграничной свободы, где жилось настоящей трехмерной жизнью. А дышать вовсе необязательно.

– Давай, поныряй метров на пять, а я тебя пофоткаю! – велела Ленка, берясь за камеру, как за штурвал.

Марго недоумевала, где для чемпионата по нырянию в глубину можно на Кипре найти подходящие глубины. Вот и близ Петра-ту-Ромиу тоже дно не баловало отвесными уходами в запредельную синь. Пять метров не пятьдесят, так, развлечение. Марго продула маску, поболталась на волнах. Вдохнула поглубже, дослала воздух в уши, чтобы не сжало на глубине, и, перевернувшись, ввинтилась вертикально вниз. Ленка с камерой замесила ластами где-то рядом.

Петра-ту-Ромиу изобиловал подводными скалами и глыбами, словно раскиданными в море сильной рукой. Марго изучала их, оплывая то с одной стороны, то с другой. Видел бы дедушка ее, взрослую, играющую с морем, как с матерью! Гордился бы, наверное!

– А теперь сними капюшон и распусти волосы! – Лена прошлепала надутыми от маски губехами.

– Запутаются!

– Ради такого солнца и красоты – можно!

Марго и не заметила, как отрастила их – цвета кофейной пены, густые и чуть вьющиеся – под стать волнам, где они с подругой нежились. На шевелюру ушли годы и тонны шампуня, но теперь Ленка считала их поистине сокровищем. «Распусти волосы!» в их фотосессиях был самый частый призыв.

Марго послушалась, и скоро целое облако, точно вылитый в воду капучино, обволокло ее. Ленка под водой показала кольцо из пальцев. Волны забирались по затылку, холодя, Марго ныряла и возвращалась, ловя то один пробегающий мимо солнечный луч, то другой, но тут Лена указала пальцем куда-то в синий полусумрак, и Марго ахнула. Мимо по своим делам шла крупная черепаха-бисса.

Лысая, а какая красивая! Путь ее точно лежал на Акамас, где раскинулись черепашьи пляжи и можно было дать жизнь новым поколениям одиноких странников моря. Даже рептилия следовала зову любви. Марго до того не видела вблизи черепах, и они с Ленкой на всех парах поболтали ластами к путнице.

Неторопливо плывшая черепаха, почуяв непоседливое внимание двух ныряльщиц, ускорилась, и Марго с Леной еле успели хоть что-то заснять.

Апельсиновое солнце падало в закат, на шапке искрясь диковинным зеленым. Несмотря на небольшую глубину нырков, на тело тяжелым платком легла истома. Ленка выпустила загубник трубки изо рта и заключила:

– Леха бы лучше снял. Надо было брать у него скутер!

Да, на подводном скутере дело пошло бы успешнее, согласилась мысленно Марго и, глядя на фиолетовые губы подруги, сказала заботливо:

– Ты задубела. Давай домой.

– Я бы съела целого осьминога, если его подают в кафешке на берегу! – поддакнула Лена, давно пристрастившаяся к поглощению морских гадов.

– Вот пока осьминог тебя не съел – погребли!

Как ни люби море, а жить человеку предназначено богами на земле. Марго снова вспомнила дедушку. И радостные, и грустные моменты с ним приходили на память всегда у пенящихся волн, неважно, на каком конце света. Да и назвал ее тоже он – Маргаритой, то есть Жемчужиной. В переводе с греческого, между прочим!

– Агапова! Догоняй! Сама же предложила, да и ветер поднимается!

Марго надвинула маску на нос и поспешила вдогонку. Они благополучно вытащили на сушу дорогущую камеру, позабыв о собственных ушибах. Марго закинула моноласту под мышку и смеялась над незатейливыми шутками подруги. Одна из белокурых девочек, игравшая неподалеку на ярком полотенце с Микки Маусом, увидела ее, расширила голубые глазки и сорвалась с места к бару, восторженно восклицая:

– Mom, look, it’s a mermaid! [14]

2

Пафос

– Тебе нравятся мозаики?

Они с Леной гуляли по старым плитам древнегреческого