class="p1">— Господа, здравствуйте! — юноша поклонился, почтительно сложив руки.

— Мне уже пора? — сразу спросил Нежата.

— Мы пробудем в столице еще десять дней: вы все успеете, не так ли? — иноземец улыбался, и от этой улыбки тревога таяла, как тает снежный лунный рог в светлеющем небе. От его взгляда весь мир превращался в стихи. — Я найду господина Не в поместье господина чжунчэна?

Нежата кивнул.

— До встречи, — и он ушел, быстро исчезнув среди деревьев.

— Что же мы будем делать? — растерянно пробормотал Юньфэн.

— Юньфэн-сюн, знаешь… давай вернемся домой и ляжем спать? — смущенно улыбнулся Нежата.

— Прекрасная идея, — усмехнулся Юньфэн. — Ты ляжешь, а мне надо сегодня в министерство. Завтра доклад императору: надо все проверить, подготовиться, как следует…

— Вот и замечательно, — согласился Нежата. — Займемся каждый своим делом. А вечером все обсудим.

И они отправились в поместье Ао.

Несмотря на то, что господин чжунчэн весь день ревностно исполнял свои обязанности, ум его блуждал где-то далеко. Мысль о разлуке с другом мешала ему дышать, и он перебирал всевозможные варианты, которые помогли бы избежать неизбежного. В конце концов, ему явилась идея взять и отправиться в путь вместе с Чжайдао. Это будет непросто, но все возможно. Благо, за время службы в Юйшитае Ао Юньфэн накопил кое-какие средства, так что его семья будет обеспечена. Нужно продать дом в столице и купить поместье в глубине страны, там, где более безопасно в случае нападения мэнгу. Десяти дней на это не хватит, но можно попросить о помощи Лю или Ханя…

Вернувшись домой, он тут же рассказал о своих планах Нежате. Не желая слушать возражения, Юньфэн красочно описал, что и как собирается делать, чтобы его семья жила в достатке и безопасности, когда его не будет рядом.

— Ты сошел с ума, — вздохнул Нежата, когда Юньфэн закончил свой рассказ. — Ты не сможешь там жить. Тебе будет очень, очень тяжело. Ты пожалеешь о своем решении.

— Но ты же будешь рядом.

— Да кто я такой? Почему ради меня ты готов бросить своих родных, спокойную жизнь в достатке и почете? Променять это на бедность, возможно, презрительное, пренебрежительное отношение людей…

— Мне все равно. Неужели ты считаешь, что это так важно? Разве не ты говорил, что все это не имеет значения по сравнению с вечностью? Что вся слава человеческая как цвет травы?

— Но, понимаешь… человеку, привыкшему к хорошей жизни, не приученному к лишениям, потерять все будет непомерно тяжело.

— Я готов.

— Ты не представляешь, Юньфэн-сюн… Ты даже не представляешь, о чем говоришь!

Но Юньфэн точно обезумел: он не желал слушать никакие доводы рассудка, упрямо повторяя, что отправится вместе с Нежатой.

— Хорошо, все с тобой ясно, — кивнул Нежата. — Только давай после твоего доклада императору отправимся к Цуйчжу-иньши. Надо бы с ним попрощаться.

— Верно. Послезавтра отправимся в горы Линьинь.

— Юньфэн-сюн, ты только пока больше никому не рассказывай о своем отчаянном решении.

— Ладно, ладно, хорошо… — отмахнулся Юньфэн.

Всю ночь Нежата молился о том, чтобы Господь вразумил Юньфэна. А потом написал еще одно письмо и положил к остальным.

…Они отправились из монастыря Линъинсы на рассвете. Ночь выдалась необычно холодной для этого сезона, и на траве белыми острыми перьями лежал иней. Они подошли к реке, к тому самому месту, где обычно останавливались выпить чаю. Оба стояли у воды, лазурной от смотрящегося в нее неба. Юньфэн в душе прощался с этой красотой и в то же время не верил, что расставание возможно. Он оглянулся на Нежату и проговорил:

— Ночь перья разбросала по земле…

— А? — переспросил Нежата, занятый своими мыслями.

— Продолжай, Чжай-эр.

— М-м… — Нежата задумался ненадолго, глядя на сверкающую в лучах утреннего солнца реку. И продолжил: — Струится меж камней поспешный блеск.

— Вода несет в себе небесный цвет… — отозвался Юньфэн, касаясь пальцами воды.

— Склоняясь, моешь руки в синеве…

— Ты опьянен студеною рекой…

— Пьешь горный чай со вкусом облаков.

Цуйчжу-иньши встретил гостей с неизменным радушием:

— Деточки пришли!

А узнав о намерении Юньфэна все бросить и отправиться с Нежатой в далекую стану за морем Бэймин и за горами Куньлунь, покачал головой, но отговаривать не стал. Видя взволнованного, встревоженного Юньфэна, он вздохнул и, порывшись в коробочках и мешочках с лекарственными травами, заварил какой-то загадочный чай.

— Это специально для тебя, Фэн-эр, — сказал он, протягивая Юньфэну изящную чашечку-цинхуа.

— Невкусный какой-то чай у вас, господин Цуйчжу, — Юньфэн, поморщившись, отставил чашку.

— Ты плохо выглядишь, тебе надо поспать. Я согрею воды: помоешься и ложись.

В тот вечер Юньфэн и в самом деле наконец-то смог спокойно уснуть. Ведь он почти не спал с той ночи, когда они с Нежатой любовались рассветом, стоя на дамбе Су.

— Не тревожься о нем, — сказал Цуйчжу-иньши Нежате. — Господь его образумит.

***

Юньфэну снилось что-то смутное, и утром он чувствовал себя невыспавшимся. Однако господин Цуйчжу настойчиво растолкал гостей ни свет, ни заря, накормил просяной кашей и отправил восвояси. На следующий день к вечеру друзья вернулись в Линьань. Сюэлянь встретила их в слезах. Оказалось, что матушка Юньфэна накануне утром шла куда-то — и вдруг упала. Второй день она лежала, не приходя в себя. Вызванный лекарь ничего не мог сказать, только руками разводил. Через два дня она скончалась. И тут случилась новая беда: гуляя по городу со служанкой, Шаньхуа попала под лошадь. Никто не мог объяснить, как это произошло: служанка на мгновение отвернулась, рассматривая нарядные подвески, а, оглянувшись на шум, увидела юную госпожу на земле с разбитой головой. Когда девочку принесли домой, она была еще в сознании, но к вечеру впала в забытье и утром умерла. От переживаний у Сюэлянь, которая была на сносях, начались роды, ребенок родился мертвым, а Сюэлянь умерла от кровотечения. Все сразу, за несколько дней.

— Где же милость твоего Владыки, Чжай-эр? В это невозможно поверить, это невозможно понять!

— Он ничего не дает человеку не по силам… Ах, Юньфэн-сюн, если бы я мог хоть как-то тебя утешить! Я бы сам лучше семь раз умер, но что я могу?

—