Учуяв незнакомца, из конуры вылез большой пес неизвестной, или, как говорили в народе, дворянской породы, принюхался, вяло махнул хвостом, что-то коротко то ли буркнул, то ли гавкнул и спрятался обратно. Мол, я свое присутствие обозначил, а ты, мил человек, сам решай, безобразить тебе тут, или по-хорошему с хозяевами дела вести. Мужчина лишь с улыбкой проследил за животиной, после чего спешился и, ведя коня в поводу, вошел во двор. Из конуры тут же высунулся собачий нос, внимательно наблюдая за вновь прибывшим. Нет, все-таки не зря барбос ест свои кости и кашу. Знает свое дело. Раз гость не шумит, идет спокойно, то можно голос не рвать. А что хозяева не слышат – их беда. Уйдет человек, сами упустили марки за кров и пиво.

Но не успел граф дойти до крыльца, как навстречу ему вышел подросток.

– Здрав будь, добрый человек, – поклонился он Филиппу, отметив добротную одежду. – Вы к нам токмо пивка с дороги глотнуть, али задержитесь.

– Я бы переночевать хотел, – не стал скрывать намерений мужчина.

– Проходите. Мамка как раз ужин сготовила. А я коня вашего отведу. Он у вас что больше любит, овес али ячмень?

– А вы хорошо живете, смотрю, – прищурился Филипп.

– Хорошо ли, плохо ли, а гостей привечать надо. Сами не доедим, а путника накормим, – пожал плечами парень.

– Тоже верно, – граф передал ему поводья. – Ему травы свежей побольше и воды.

– Это мы устроим, – просиял подросток, уводя животное.

Филипп вошел в дом. Вопреки ожиданиям, внутри было чисто. Пол застелен половиками из камыша, на столах чистые скатерти из небеленого холста но с вышивкой. На стене рукомойник, только вода вместо ведра утекала в трубу. Мужчина вспомнил, что с противоположной стороны стены должна стоять большая бочка. Видимо, потом этой водой поливали огород. Рядом с умывальником – расшитое полотенце. Сразу видно, люди живут далеко от границы и могут позволить себе заботиться о чистоте и порядке. Это там, где варвары могут напасть в любую минуту, не пекутся об убранстве глинобитных мазанок. Что толку, коли налетят конные отряды, будут жечь и грабить.

– Ровной дороги вам, мастер, – приветствовала его вышедшая из кухни хозяйка. – Чего изволите?

– Мне бы ужин, комнату и завтрак.

– Что ж, мойте руки и проходите. Уж простите, дорога у нас не наезженная, потому и разносолов особых не держим. Местным больше пиво подавай. Но накормить – накормим, – с этими словами женщина скрылась в кухне.

Ждать пришлось не долго. Вскоре перед мужчиной поставили поднос с исходящим паром куском мяса и овощами на гарнир, мисочку с хрустящей капустой домашнего посола, парой малосольных огурчиков и маринованным помидором, накрытую большим ломтем домашнего хлеба. Из напитков Филипп предпочел эль. Пить местную самогонку граф не рискнул, все-таки утром в путь, а вина в таких трактирах были дороже, чем в столице в лучшей ресторации, вот только качеством сравнивались с теми, что обычно подают в кабаках на окраине. Еда была хоть и простой, но вкусной и ее было много. Впрочем, для путника, проведшего большую часть дня в седле, порция была достаточной. И если это не разносолы, то что же выставляют, когда приходит пора торговцам по этим дорогам ездить.

– Еще чего-нибудь? – подошла к нему хозяйка, едва Филипп отодвинул от себя тарелку.

– Благодарствую, хозяюшка, всего достаточно. Да только что ж ты сама путников обслуживаешь, нечто хозяин занемог?

– Да какой там, – с улыбкой махнула рукой женщина. – Вчера мед последний снимал перед осенью, так ставит медовуху. Сам не пьет, а вот путники с удовольствием. Да и наши, деревенские, не против стаканчик его эля али медовой пропустить, особливо по зимнему времени.

– А окромя путников да местных к вам никто не заглядывает? – поинтересовался граф. Одно дело – бумаги читать, совсем другое от людей услышать.

– Да разве королевские откупщики по осени приезжают, да торговцы весной. Мужики наши зимой пушнину бьют, вот торговцы ее покупают. Еще бы цену честную давали. А то за беличью шкурку десяток медных марок, за соболью – серебряный. Волчьи да лисьи в полсеребрушки идут. А откупщики потом дерут, будто мы их прямо в королевский дворец поставляем. Вы не смотрите, что у нас так хорошо да чисто, это я сама грязи не люблю. А как последнее весной отберут, так руки и опускаются. Одна радость – прошлой зимой не доехал до нас откупщик – то ли волки загрызли, то ли в дороге замерз – холода-то знатные стояли. Вот ждем, кого нового пришлют. Ой, да я вас заболтала, а вы, небось, о кровати мечтаете, – заметила хозяйка, что гость с трудом скрывает зевки. – Пойдемте, провожу вас.

Филипп вслед за хозяйкой поднялся на второй этаж, там она показала ему небольшую, чистенькую комнатку и ушла. Граф вошел, закрыл дверь изнутри на засов – других замков не предполагалось, а снаружи их и вовсе не было. Все убранство комнаты состояло из кровати, небольшого стола, табурета и сундука. По-деревенски просто, но уютно. Ветер трепал занавесочки на окнах.

Мужчина прикрыл окно, справедливо опасаясь ночной прохлады – все-таки осень наступила. Пусть в пути развиднелось, но солнце уже не так пригревает, да ветер больше с севера задувает, а не с южных равнин. Раздевшись до белья, Филипп повалился на удивительно мягкую постель. Рассказ хозяйки не выходил из головы. Надо будет обсудить все с Эми и отправить сюда королевского сборщика. Да и попробовать бы сторговать у них меха до того, как купеческие скупщики заявятся. Меха, они везде меха, что в Дельменгорсте, что в северном Вастенхолде, что в южной Вастилиане. А как ими распорядится – они потом придумают.

Эми, Эми… Филипп невольно улыбнулся, при воспоминании о девушке. Привык, что она каждый день рядом, за стеной. А сейчас он в километрах от столицы, и не хватает ему дружеских перепалок Андреаса и Камиллы, смеха Эмилии, даже хитрой усмешки Роситы и серьезного Гильермо, регулярно проверяющего караулы. Уже проваливаясь в сон, граф пообещал себе не тратить зря времени и разобраться со всеми делами как можно быстрее, чтобы снова оказаться рядом с ней.

– У тебя что, совсем мозгов нет? – Филипп вздрогнул и неосознанно еще плотнее вжался в спинку кресла. Кто бы мог сказать, что юная девушка может впасть в такую ярость? – За твою голову правитель Вастилианы золотом платить готов, втрое против ее веса, а ты один по дорогам рассекаешь.

– Но ведь ничего не случилось, – попытался оправдаться граф.

– Благодарение Созидательнице, что в этот раз твоя голова осталась при тебе, – мужчина понял. Что больше всего ему сейчас хочется оказаться в руках палачей Вастилианы, а не в королевском кабинете. – Если еще хоть раз ты отправишься куда-то без должной охраны, я лично прикажу заковать тебя в кандалы и отправить нашим дорогим соседям. Да ты только не раскидал по городу листовки с объявлением, куда отправился и какими дорогами поедешь.

Филиппу оставалось молча сидеть и слушать, как бушует девушка. Уж лучше бы выдала пару фраз из тех, что не в каждой казарме произносят, зато быстрее успокоилась. А теперь приходится сидеть и слушать, словно какому-то юнцу. Да его даже в детстве никто не отчитывал, хотя было за что, отец ограничивался спокойным обстоятельным разговором. А тут какая-то девчонка орет так, что стекла позванивают. Стража уж точно давно на другой стороне коридора находится, возле лестницы, чтобы как можно меньше услышать. И не пускает никого на этаж, чтобы потом свидетели не разнесли по всему королевству, как ее величество кузена порешить грозилась чуть ли не своими собственными руками.