заставила её проснуться, всё ещё горела ярким светом в её мозгу.

Она и прежде иногда просыпалась среди ночи с блестящей идеей в голове только затем, чтобы снова заснуть и к утру напрочь её забыть. Много лет назад она на короткое время вообразила себя поэтессой – она и с Кольмом-то познакомилась на одном из поэтических чтений, – и тогда она держала на прикроватном столике блокнот и маленький фонарик, чтобы делать записи, не будя его. Но она бросила это дело давным-давно, поскольку сделанные ночью записи утром оказывались совершенной белибердой.

Но эта мысль, это понятие, эта замечательная, великолепная идея никуда до утра не денется, в этом Мэри была уверена. Она слишком важна, чтобы позволить ей ускользнуть.

Она обхватила себя руками, устроилась поудобней на ложе и, совершенно успокоившись, быстро заснула.

* * *

На следующее утро Кристина осторожно разбудила её в назначенное время – в две трети десятой деци. Компаньону Бандры было велено разбудить её в то же самое время, что он и сделал.

Мэри улыбнулась Бандре.

– Привет, – сказала она.

– Здравый день, – ответила Бандра. Она несколько раз моргнула, прогоняя сон. – Займусь завтраком.

– Не так быстро, – сказала Мэри. – Мне надо с тобой кое-что обсудить.

– Что?

– Когда Двое были Одним, – сказала Мэри, – мы с Понтером говорили о… о нашем будущем.

Бандра наверняка что-то почувствовала в голосе Мэри.

– Ах, – сказала она.

– Ты же знаешь, что нам нужно как-то устроить некоторые… некоторые вещи.

Бандра кивнула:

– Понтер предложил решение. Частичное решение.

– Я со страхом ждала, когда этот момент наступит, – тихо сказала Бандра.

– Ты знаешь, что существующее положение не может продолжаться вечно, – сказала Мэри. – Мне… Я не могу остаться здесь навсегда.

– Почему? – жалобно спросила Бандра.

– Вчера Джок – мой начальник – спросил меня, когда я возвращаюсь домой. И я должна вернуться; мне всё ещё надо получить аннуляцию моего брака с Кольмом. Кроме того, я…

– Да?

Мэри двинула плечом, которым не опиралась на постель.

– Я просто так не могу: быть здесь, в этом мире, так близко от Понтера, и не иметь возможности видеть его.

Бандра закрыла глаза.

– И что ты намерена сделать?

– Я собираюсь вернуться в свой мир, – сказала Мэри.

– Вот так просто? Ты бросаешь Понтера?

– Я не бросаю Понтера, – сказала Мэри. – Я буду приезжать каждый месяц, когда Двое станут Одним.

– Так и будешь мотаться между мирами?

– Да. Я завершу свой контракт с «Синерджи Груп», а потом попытаюсь найти работу в Садбери – это в моём мире ближайший к порталу город. Там есть университет.

– Понимаю, – сказала Бандра, и Мэри почувствовала, как она старается, чтобы её голос не дрогнул. – Ну, во всём этом есть смысл.

Мэри кивнула:

– Мне будет тебя не хватать, Мэре. Ох, как мне тебя будет не хватать.

Мэри коснулась её руки:

– Мы ведь прощаемся не навсегда.

Но Бандра покачала головой:

– Я знаю, на что это похоже, когда Двое становятся Одним. О, первые несколько месяцев ты, вероятно, будешь стараться увидеться со мной хотя бы ненадолго в каждый твой приезд сюда, но реально ты будешь хотеть всё своё время проводить с партнёром. – Бандра предостерегающе подняла руку. – И я это отлично понимаю. Тебе достался хороший мужчина, хороший человек. Если бы у меня был такой…

– Тебе не нужен партнёр, – сказала Мэри. – Никакой женщине не нужен, по любую сторону от портала.

– Но он у меня уже есть, так что у меня нет альтернативы, – тихо ответила Бандра.

Мэри улыбнулась:

– Смешное слово – альтернатива. – Она ненадолго закрыла глаза, вспоминая. – Я знаю, что на вашем языке это хабадык. Но в отличие от многих других слов, которые переводятся приблизительно, эти два имеют совершенно одинаковый смысл: выбор из двух, и только двух возможностей. У меня есть друзья-биологи, которые утверждают, что концепция альтернативы так глубоко в нас укоренилась из-за формы нашего тела: с одной стороны, мы можем поступить так, с другой стороны – эдак. У говорящего осьминога могло бы и не найтись слова, обозначающего наличие именно двух возможностей.

Бандра непонимающе уставилась на Мэри.

– О чём ты говоришь? – спросила она наконец, явно начиная сердиться.

– О том, что у тебя есть и другие возможности.

– Я никогда не стану рисковать способностью моих дочерей иметь детей.

– Знаю, – сказала Мэри. – Поверь, это последнее, к чему я могла бы стремиться.

– Тогда что?

– Поехали со мной.

– Что?

– Поехали со мной, на ту сторону. В мой мир. В Садбери.

– Как это решит мою проблему?

– Когда Двое станут Одним, ты сможешь остаться в моём мире. Ты никогда больше не увидишь Гарба.

– Но мои дочери…

– Вот именно – дочери. Они постоянно живут в Центре. Для них он не угроза.

– Но я умру, если не смогу видеть моих девочек.

– Ты будешь приезжать, когда Двое Порознь. Тогда, когда нет шансов встретиться с Гарбом. Приезжай в гости к дочерям – и их детям – так часто, как захочешь.

Бандра явно пыталась всё это переварить.

– Ты хочешь сказать, что мы обе – и ты, и я – будем прыгать туда-сюда между мирами, только в разные дни?

– Именно. Я буду приезжать сюда только в те дни, когда Двое становятся Одним, а ты в любые другие. В Канаде обычно пять дней работают, два отдыхают – мы называем эти два дня «уик-энд». Ты сможешь возвращаться сюда на каждый уик-энд, который не выпадает на дни, когда Двое становятся Одним.

– Гарб будет в ярости.

– Его проблемы.

– Мне придётся бывать на Окраине, чтобы пользоваться порталом.

– Просто не делай этого одна. Делай это так, чтобы он не мог к тебе приблизиться.

– Это… это может сработать, – сказала Бандра с сомнением в голосе.

– Обязательно сработает, – твёрдо сказала Мэри. – Если он станет возражать или попытается увидеться с тобой в неурочные дни месяца, правда о нём выплывет наружу. Ему может быть плевать на то, что будет с тобой или с его дочерями, но он наверняка не хочет, чтобы кастрировали его самого.

– И ты сделаешь это для меня? – спросила Бандра. – Ты позволишь мне жить с тобой в твоём мире?

Мэри кивнула и крепко её обняла.

– Что я буду там делать? – спросила Бандра.

– Преподавать в Лаврентийском вместе со мной. Ни один университет в моём мире не откажется иметь неандертальского геолога в своём штате.

– Правда?

– Истинная правда.

– То есть в твоём мире мы будем и жить и работать вместе?

– Да.

– Но… будешь ли ты счастлива?

Мэри улыбнулась:

– Не бывает идеальных решений. Но это очень близко к идеалу.

Бандра заплакала, но