но я скажу, потому что честность важна в наше время как никогда.

Драматично замолкаю, прислушиваясь к дыханию Александра и присматриваясь к его лицу – проступает озадаченность. Есть!

– Вы же знаете, что Аля – очень хороший человек. Она умная, добрая и ласковая… – Затыкаюсь, чтобы не сболтнуть при ее отце «сексуальная», перевожу дух и продолжаю: – Она ни за что не расскажет вам, как ей было обидно и больно, когда вы ее ударили.

Гляжу на Александра исподлобья. Теперь на его лице горькое удивление.

– Она тебе рассказала … – обреченно говорит он. Его руки опускаются на подоконник. Защитная стойка убрана. Так-то!

– Да… И я верю, что ей будет лучше немного пожить со мной. Она избавится от стресса и отдохнет. Вы же знаете, что у нее и так выдался не самый легкий период, когда она сдавала экзамены. Аля заслужила эту возможность. – Делаю паузу и смотрю Александру в глаза. Он медлит с ответом. – Клянусь, что не наврежу ей.

– В твоих словах есть смысл, – говорит он с печальной улыбкой, но все еще не торопится с разрешением.

Как же мне надоели эти условия. Стоит в чем-нибудь преуспеть, как тебя сбрасывают с пьедестала. И как мне уломать этого старика?

– Знаете пословицу «насильно мил не будешь»? – невзначай вспоминаю я. – Если удерживать ребенка дома против его воли, он сбежит и не вспомнит о вас, когда у него появится возможность.

Поднимаю голову и смотрю Александру в глаза. Его взгляд проясняется, словно я раскрыл великую истину, доступную лишь единицам.

– Я об этом не думал. Моя бедная девочка…

Едва не закатываю глаза. Какой сентиментальный старик! Завожу руки за спину, чтобы он не видел дрожащих кулаков. Что еще я должен сказать, чтобы его убедить? Пока я хаотично перебираю мысли, Александр кивает сам себе.

– Хорошо, – говорит он. Расслабляю руки и опускаю их. – Я доверю тебе мою девочку.

Пока он не передумал, выдвигаю условие:

– Только не звоните ей и не пишите. Пусть она ощутит свободу по-настоящему.

– Хочешь изолировать ее от меня?

Спину прошибает холодный пот, а по телу волной проходит дрожь. Неужели он все понял?..

– Назови причину, почему я должен тебя послушать и не беспокоить дочь.

Поджимаю губы. Этот Александр не так-то прост. В отличие от моего отца, он любит своего ребенка. Это может стать проблемой…

– Если все время дергать человека, которому нужен покой, у него разовьется невроз, – сбалтываю первое, что приходит на ум. – Не волнуйтесь. Я буду делать фотоотчеты каждый день и присылать вам. Могу снимать видео, но Аля может понять, что я делаю это не просто так.

– Значит, сделай так, чтобы она не догадалась, – жестко отвечает Александр. – Уяснил?

– Да.

Попался. Едва не потираю руки прямо перед ним. Теперь дело остается за малым.

Мы снова пожимаем руки.

– Не говорите ей, что передумали. Пусть это будет сюрпризом.

Ухожу домой, так и не увидевшись с Алей. Она ждет моего звонка и волнуется. А это мне только на руку. Очень легко нагнать переживаний на того, кто и так весь извелся. Звоню ей, гуляя во дворе, чтобы мать не подслушала.

– Ну, как прошло? – выдыхает Аля, будто только что бежала и решила остановиться.

– Хуже, чем я предполагал, – отвечаю грустным голосом. – Твой папа прямо кремень.

– Ой… И что теперь делать?

– Ты готова рискнуть?

– Что ты имеешь в виду?

– Готова сбежать из дома сегодня?

Аля выпаливает:

– Да. Готова!

– Только не говори ничего отцу. Оставь ему записку, что будешь у меня, и я тебя заберу.

– Ох, у меня так сердце колотится, – тихо восклицает Аля и шмыгает. – Прости, что я тебя напрягаю с этим…

– Ты же моя девушка. Твои проблемы – мои проблемы.

– Пойду соберу вещи. – Шепот Али ласкает мое ухо. – Приезжай около полуночи.

Хотя сейчас июнь в самом разгаре, ночью довольно холодно. Стою во дворе и жду сигнала Али. Она должна включить свет в комнате и открыть окно. Дальше – бросить веревку. Я поднимусь по пожарной лестнице и привяжу ее крепким узлом, а второй конец закину Але в окно. Поначалу я представлял, что спасу ее, как в кино. Буду стоять внизу с вытянутыми руками, а она выпрыгнет из окна и упадет ровно в мои объятия. Потом я погуглил реальность этого сценария и решил, что целые кости и здоровый позвоночник мне еще пригодятся.

Таксист сигналит. Вздрагиваю, подхожу к открывающемуся окну машины.

– Долго еще ждать? – говорит он.

Вглядываюсь в его добродушное лицо:

– Пойми, тут сложная ситуация. – Делаю прискорбное лицо. – Мою девушку запер в комнате отец-тиран, а мы с ней хотим пожениться.

– Так ты ее что, похищаешь?

– Не-е. Похищение – это ж когда против воли. А она сама со мной пойдет. Мы друг друга любим, поженимся, как только ей восемнадцать исполнится.

– На сколько лет ты старше нее? – Таксист с подозрением смотрит на меня.

– Друг, мне самому восемнадцать исполнилось первого числа, а ей всего-то до осени подождать надо. Так что у нас все будет по закону, не волнуйся.

Таксист кивает. Сую руки в карманы куртки, сгибаю-разгибаю кулаки, разгоняя кровь по задубевшим пальцам.

– Она? – Водитель указывает головой куда-то за меня.

Поворачиваюсь. В окне Али горит свет, и она, высунувшись, высматривает меня. Достаю смартфон, провожу по экрану и машу туда-сюда в темноте. Пора действовать.

Подхожу к дому и задираю голову, улыбаюсь Але. Она подносит палец к губам. Я киваю. Жестами она просит меня отойти. Отступаю. Мне на голову падает веревка. Макушка саднит и чешется.

Подбираю моток, взбираюсь на капот чьей-то машины – по-другому до лестницы не достать – и замираю в ожидании. Сигнализация не срабатывает. Забираюсь по лестнице чуть выше Алиного окна, привязываю веревку и смотрю на нее.

– Давай вещи. – Протягиваю руку и забираю тяжелый рюкзак. Надеваю его себе на спину, держась за ступеньки то одной, то другой рукой. Передаю Але веревку и предупреждаю: – Только аккуратно, не торопись. Лучше помедлить и пошуметь, чем свалиться и что-нибудь себе сломать.

– Знаю, я ведь уже падала, – шепчет Аля, улыбаясь.

Спускаюсь на капот машины. Сигналка снова не реагирует. Сегодня явно мой день.

Когда я задираю голову, Аля уже стоит на подоконнике, обвязывая веревку на талии. Живот скручивает. А вдруг она сорвется? Что, если веревка не выдержит? А если я не смогу ее поймать?

Аля тянется к лестнице и, решившись, прыгает. Сердце колотится, как кролик в клетке. От страха жмурюсь.