нерешительность и поэтому не предал тебя казни, — царь посмотрел на Партатуа: — Приведи Арианта.

Тот отправился за братом, а разговор между ассирийцем и скифом продолжился.

— Мой дорогой брат Теушпа и дальше собирается тебя поддерживать в Табале? Что ты пообещал ему взамен? Ты ведь понимаешь, что я задаю этот вопрос не из праздного любопытства.

— Не так уж и мало — крепкую дружбу и союз с Ассирией, как только я сяду на трон.

— А что мешает Ашшур-аха-иддину пообещать то же самое? И что мешает Теушпе изменить свое решение?

— Он спросил меня о том же, когда мы встретились. Я ответил, что за настоящей дружбой стоит с одной стороны доверие, а с другой — желание помогать друзьям.… А еще у Ашшур-аха-иддина нет принцессы Марганиты, дочери царя Гурди из Тиль-Гаримму.

Мар-Зайя побледнел и не сразу перевел эти слова.

— Так она жива? — вырвалось у него.

— Переводи, — раздраженно подстегнул писца Арад-бел-ит.

Ишпакай заметил эту небольшую заминку и с любопытством посмотрел на ассирийцев, а услышав о принцессе, спросил:

— Очевидно, я не обо всем знаю. Что такого особенного в этой Марганите?

— Она невеста Лигдамиды, — ответил Арад-бел-ит. — Страсть сына оказалась куда сильнее, чем с самого начала полагал отец. Я пообещал, что ни один волос не упадет с ее головы, пока наши договоренности остаются в силе.

Скифского царя эти слова развеселили до слез. Он долго хохотал, а успокоившись, заметил:

— Так вот в чем дело! А я все голову ломаю, почему это Лигдамида брезгует жениться на моей дочери… А ты хитер, ой хитер, принц! Всегда говорил, что заложники — лучший способ добиться мира и честного союза. И где она сейчас?

— В моем дворце, в покоях дочери.

Известие о Марганите ошеломило Мар-Зайю. Его единственная любовь была жива, и от этого ему хотелось и петь, и кричать, и плясать от радости, но то, что она стала пленницей принца и жила в его дворце, было равносильно смертному приговору их счастью.

— Какие же простаки эти киммерийцы, — продолжал шутить Ишпакай. — Только они могут поверить, что лев может с кем-то поделиться своей добычей, не попробовав ее на вкус. Ладно, оставим в покое Теушпу. Тем более что его войска тебе все равно не хватит на то, чтобы одолеть твоего брата. Потрепать, измотать — но не одолеть. Царь Руса тебе армию не даст, и ты это уже, наверное, понял. Конечно, есть его дядя Завен, который со мной встречался и уехал ни с чем. К кому ему идти, и где еще искать союзника, как ни в Ниневии. Хотя и это капля в море…. Вот и остаются скифы. Но мне не нужна принцесса из Тиль-Гаримму…

— Тебе не нужна моя дружба, мое золото, моя помощь, — что я могу тебе предложить? — устало проговорил Арад-бел-ит. — Не переводи это, Мар-Зайя... Спроси, чего он хочет. А я отвечу, смогу ли я это ему дать.

Ишпакай на это довольно улыбнулся и предложил еще выпить, приговаривая:

— Ты пей, нет лучше средства от хвори и усталости, чем хорошее вино… Ты ставишь меня в неудобное положение. Я хочу принять подарок, а не требовать дани. Разве друзья не так поступают? — царь вдруг стал совершенно серьезным, глаза сузились до щелок, через лоб пролегли суровые морщины. — И если ты сам не знаешь, с чем приехал, то зачем проделал весь этот длинный путь?

Ответить на этот вызов Арад-бел-ит не успел, в шатер вошли Партатуа и Ариант.

— Отец, ты звал меня? — поклонился старший из сыновей.

— Звал, — ответил царь, даже не посмотрев на него. — Хотел спросить, о чем ты договариваешься за моей спиной с этим ассирийцем?

— О чем ты говоришь? Кто-то ввел тебя в заблуждение.

Ариант выглядел растерянным.

— Неужели? Наверное, ты прав…

Ишпакай встал, прошел вглубь шатра, подхватил за ручку пифос[30]и уже с ним вернулся к своим гостям; протянул его Арианту.

— На-ка покорми моих собак! — не сказал — рявкнул.

Сын повиновался, но вытащить мясо так и не успел: увидел что-то на дне пифоса, отшатнулся и неловко упустил его из рук. Глиняный бочонок от удара разбился на несколько крупных осколков, рассыпав по полу содержимое — мелко порубленные куски мяса и голову Сартала с выколотыми глазами.

Все, кроме царя, замерли от неожиданности. Ишпакай же накинулся на Арианта, сбил его с ног и, избивая ногами, брызгая слюной, закричал:

— Никто не смеет договариваться за моей спиной! Щенок!

Ариант попытался встать, выхватить меч, но Партатуа тут же приставил острие своего клинка к горлу брата.

— Дернется или попытается оказать тебе сопротивление — убей его, — усмехнувшись, сказал Ишпакай. — Бросишь мерзавца в яму. Вместо еды давай ему это мясо по куску в день. Когда оно закончится, я решу, как с ним поступить.

Так же с усмешкой царь взглянул и на своего гостя, чье лицо, впрочем, не отражало никаких чувств.

— Мне жаль, что тебе пришлось это видеть… Так о чем мы говорили... Ах да, о Мидии… С кем теперь еще говорить Деиоку, как не с нами. Я хочу, чтобы ты встретился с этим мидийцем и помог ему, но на этот раз — от моего имени. Справишься — станем с тобой друзьями.

— Мне понадобится на это время.

— Разумеется. Такие решения нельзя принимать впопыхах.

Ишпакай довольно улыбнулся, сердечно обнял и облобызал ассирийского царевича.

На этом переговоры закончились.

Выйдя наружу, ассирийцы заговорили, только когда удалились от шатра на достаточное расстояние.

— Я благодарен тебе за твою помощь сегодня, — сказал Арад-бел-ит и, заметив удивленный взгляд Мар-Зайи, пояснил: — Ты, наверное, забыл, что я сам неплохо владею языком скифов.

— Прости, мой господин, — смутился Мар-Зайя.

— Пустое. Ты поступил разумно, что сыграл на его отцовских чувствах… Что скажешь об Арианте?

— Это все проделки Партатуа, — предположил Мар-Зайя. — Примерно месяц назад Ариант помог Сарталу, чью голову ты сейчас видел, расправиться с Касием. Партатуа пообещал мне и Ашшуррисау, что ни его брату, ни мидийцу это с рук не сойдет.

— Тебе надо завязать с Партатуа дружбу. Кто еще стоит на его пути к трону?

— Там длинный список. Но, похоже, Арианта в нем больше нет. Почему они все так хотят помочь Деиоку?

— Скифы хотят подмять