мы прос­то так говорим. Золото зарыли в ущелье и собирались возвращаться. Но в этот момент прискакал Бурдуковский с конвоем.

- Есаул,- сказал Бурдуковский, - немедленно к начальнику дивизии, а буряты останутся со мной.

Я не успел еще отъехать, как увидел, что конвой разоружает бурят. Вскоре послышались выстрелы. Бурят расстреляли. Взвол­нованный, я приехал к барону.

- Ваше превосходительство, - сказал я, отчего вы не преду­предили меня, чем должно окончиться ваше поручение? Вы знаете, что я категорически против подобных жестокостей.

Говоря это, я ожидал, что барон схватится за ташур, чтобы избить меня. Но на этот раз барон не вспылил.

- Есаул, - сказал он, - это не жестокость, а суровая необхо­димость войны. Золото нам нужно для продолжения борьбы с боль­шевиками. Никто не должен знать его местанахождения. После не­удач, которые мы потерпели, верность бурят и монголов шаткая. Я окончательно принял решение уходить из Монголии в Тибет. Но до поры до времени это должно оставаться секретом. Пусть люди ду­мают, что мы идем в богатую скотом западную Монголию. Так бу­дет спокойнее. Вызови ко мне Резухина и помалкивай, иначе - сам понимаешь, что тебя ждет за разглашение военной тайны.

120. Сцена

С Резухиным барон разговаривал наедине, но мне удалось, находясь возле палатки, подслушать почти весь разговор.

- Я решил идти не в Маньчжурию, - сказал барон. - И даже не на запад Монголии, как должно быть объявлено по дивизии, а на юг, в Тибет. Я собираюсь пересечь пустыню Гоби, привести диви­зию в Лхасу и поступить на военную службу к Далай-Ламе. Согла­сен ли ты с этим планом?

- Ваше превосходительство, - осторожно возразил Резухин, - я выражаю сомнение в осуществимости плана. Без запасов продо­вольствия, без воды едва ли удастся пройти через Гоби. Это приве­дет к большим людским потерям.

- Людские потери меня не пугают, - сказал барон. - Мое решение окончательное. Помни, Резухин, что в Маньчжурии и в При­морье нам обоим появляться небезопасно.

- Но ваше решение идти в Тибет столь неожиданно, - ска­зал Резухин.

- Оно неожиданно только на первый взгляд, - ответил ба­рон. - Если под натиском революционного безумия пала Монголия, исполнявшая роль внешней стены буддийского мира, нужно пере­нести линию обороны в цитадель желтой религии Тибет. Я написал письмо Далай-Ламе, я надеюсь, что он с радостью примет меня как борца за веру и врага китайских республиканцев, которые после свер­жения Циней все активнее заявляют свои права на Тибет. Когда на юге Китая всюду расползается краснота, наша дивизия могла бы пригодиться Далай -Ламе.

- Но поймут ли люди, когда они узнают цель похода?

- Люди должны понять: другого пути нет. В России правят комиссары: Шумятские, Розенгольцы, Фанимовичи и прочие чесноки.

- Но все-таки… тяжесть похода, ваше превосходительство.

- За мной пойдут те люди, которые потеряли представление о границах, не желающие знать пределов, они пойдут, пожирая про­странства Азии, впитывая в себя ветры Гоби, Памира и Такла-Мака-на, несущие великие беззакония и дерзновенную отвагу древних за­ воевателей.

121. Сцена

Едва дождавшись ночи и убедившись, что за мной не сле­дят, я разбудил полковника Маркова.

- Барон принял окончательное решение идти в Тибет, - ска­зал я. - Надо немедленно действовать.

- Я переговорил с несколькими надежными офицерами,- сказал Марков.

- В дивизии созрел заговор против барона. Даже ста­рые сподвижники Унгерна готовы, если не убить, то во всяком слу­чае покинуть его и идти в Маньчжурию.

122. Сцена

Заговорщики собрались в лесу при свете костра.

- Солдаты и офицеры, - сказал я, - план барона сулит лише­ния и смерть, не говоря уже о том, что люди простятся с надеждой когда-либо увидеть своих близких, попасть на родину или хотя бы вернуться к нормальной жизни в Маньчжурии.

- Тибет для казаков, - сказал один из офицеров, - и вообще для всех нас, русских, это дикая горная страна, где русскому челове­ку совершенно нечего делать.

- Сама идея этого похода вызывает ужас, - сказал Марков. - Это полнейшее безумие. Летом и осенью Гоби совершенно непро­ходима для крупных караванов верблюдов, не то что для двух тысяч всадников, большинство которых будет обречено на гибель в без­водных каменистых равнинах.

- Пусть погибнет лучше барон! - вскричал один из офицеров.

- Итак, решено, - сказал Марков. - Вы, офицеры, постано­вили барона убить, а командование передать Резухину при условии, что он поведет дивизию на восток.

- Не рискованно ли втягивать в заговор Резухина? - спро­сил я.

- Если Резухин откажется, ему придется разделить участь барона, - ответил Марков. - В таком случае командование приму я как начальник штаба, но начинать надо с Резухина, а когда там про­изойдет переворот, мы сможем обороняться, если начнется схватка с людьми Бурдуковского и прочими верными барону.

- Господа, надо бросить жребий, кто застрелит барона, - предложил молодой хорунжий.

Бросили жребий. Жребий пал на меня. Тут же при свете ко­стра я вынул маузер и проверил его.

- Но, господа, - сказал я, - вряд ли это можно будет сделать сегодня ночью. Последнее время охрана никого не пропускает но­чью к барону. И вообще, может быть, обойтись без убийства баро­на? Просто уйдем от него.

- Убить его, убить! - закричали несколько офицеров.

- Но для есаула это верная смерть, - сказал Марков, - охра­на застрелит его. Нет, начинать надо с Резухина.

123. Сцена

Бригада Резухина уже сидела в седлах, собираясь выступать, когда один из наших офицеров-заговорщиков выехал из строя и ска­зал:

- Господин генерал, мы знаем, что барон Унгерн хочет нас вести в Тибет, что будет означать нашу гибель. В частях преоблада­ет настроение идти не в Тибет, а в Маньчжурию. Поэтому мы хотим посоветовать вам, ваше превосходительство, принять командование и вести бригаду на восток.

- Заговор? - закричал Резухин. - Кто еще в заговоре? Пусть предатели посмеют обнаружить себя.

В ответ несколько офицеров выехали из рядов, а один из них сказал:

- Мы не предатели, мы хотим защищать свои земли и бо­роться с большевиками за Россию, а в Тибете нам нечего делать.

- Веселовский, Безродный, арестовать негодяев! Немедлен­но стрелять!

В ответ из рядов бригады загремели