- Ваше превосходительство, - сказал я, - в данном случае это единственный способ избежать пытки. Четвертования или под­жаривания на костре. Красный командир батальона застрелился, вой­дя по горло в воду, чтобы не надругались над трупом.

- Что ж, - ответил барон, - между нами идет беспощадная борьба, и они это знают, потому и стреляются на глазах у победите­лей. Каковы трофеи? - обратился он к Резухину.

- Нам досталась вся артиллерия, три пушки, - ответил Резухин, - захвачено около четырехсот пленных.

- В госпитале есть потери?

- Некоторое количество раненых убито шрапнельным ог­нем.

- Это неизбежные потери. Пленных построить. Я хочу по глазам и лицам определить, кто из них является красным доброволь­цем и коммунистом, а кто достаточно надежен, чтобы вступить в наши ряды.

Пленных построили, и барон молча прошел вдоль шеренги, указывая тростью то на одного, то на другого.

- Бурдуковский, - объявил он, - этих тут же уничтожить, изрубить шашками.

Началась расправа.

107. Сцена

В селе на площади перед оскверненной церковью без кре­ста стояли на коленях жители села. Унгерн и Резухин подъехали вер­хом.

- Безбожники! - яростно закричал барон. - Большевиками осквернен ваш Божий храм, вы ж не послали ко мне ни одного доб­ровольца!

- Ваше превосходительство, - сказал какой-то старик, - село не могло выставить никаких добровольцев, все, способные носить оружие, либо мобилизованы большевиками, либо отосланы на ра­боты.

- Резухин, разберись с ними, - обратился барон к Резухину и поскакал прочь.

- Немедленно выдать коммунистов и членов сельсовета! - закричал Резухин.

- Господин генерал, - сказал старик, - все, кто связан с сель­советом, скрылись при первых звуках боя.

- А ты кто?

- Я, ваше превосходительство, староста села.

- Староста села? - яростно закричал Резухин. - Бить его палками! Он тайный большевистский агент и шпион.

- Ваше превосходительство, - забормотал старик, - мой зять и два племянника служат добровольцами в Приморье у белых.

Это вызвало особую ярость Резухина.

- Послал к колчаковцам!? К нам не послал! Бить его, пока не лишится сознания!

Наступила ночь. В темноте были слышны крики и стоны. Мы молча слушали их в палатках.

- Резухин старается подражать барону, - сказал один из офи­церов. - Недаром его называют бледная тень барона.

- Все помощники и прихвостни барона стараются ему под­ражать, стараются превзойти своего хозяина в жестокостях и звер­ствах, - сказал Марков. - Это позор служить с ним вместе белой идее.

- А ей ли они служат?

- Тише, господа, Бурдуковский неподалеку, - сказал я.

Действительно, скоро послышались шаги и голос Бурдуковского.

- Господа, нами захвачена учительница местной школы, ком­мунистка по данным контрразведки. Генерал Резухин приказал за­рубить ее, но перед смертью изнасиловать, не желаете ли, господа?

- Насилуй сам со своими контрразведчиками, - ответил Марков.

- Как хотите, - сказал Бурдуковский, удаляясь.

- Палачи, - сказал Марков, - никакого понятия о солдат­ской чести. Мы же, профессиональные военные, дворяне, Георгиев­ские кавалеры, должны им прислуживать да еще брать на себя про­литую ими безвинную кровь.

- Крики старика стихли, - сказал я, - пойду, может, чем-то помогу несчастному.

То, что я увидел, выглядело картиной сатанинского кошма­ра. Голое тело старика лежало на тлеющих углях лагерного костра. Рядом стоял Веселовский с ординарцами.

- Отливали водой, - усмехаясь, сказал Веселовский, - но в чувство не привели. Тогда его превосходительство велели положить в костер.

- Веселовский! - послышался крик Резухина.

- Я, ваше превосходительство.

- Оттащить тело подальше в кусты и там прикончить!

Он зевнул.

- Устал однако. Спать пойду.

На рассвете раздался крик часового. Мы выскочили из па­латок. Обгоревшее, лишенное кожи тело ползло по дороге. Нас всех, не исключая Резухина, охватил невольный суеверный ужас. Нако­нец, Резухин, опомнившись, закричал:

- Прикончить и закопать старика!

Старика застрелили.

- Веселовскому за невыполнение приказа три часа провес­ти на сосне, - добавил Резухин.

Веселовский полез на сосну.

108. Сцена

Минуло несколько месяцев. Дивизия двигалась вглубь За­байкалья. В начале августа на одном из привалов, разглядывая штаб­ную карту, барон говорил:

- Отсюда, от северной оконечности Гусиного озера до Верхнеудинска верст семьдесят. Два дневных перехода. По сведениям, там у большевиков начинается паника. Город объявлен на осадном поло­жении. Однако, прежде всего я стремлюсь перерезать транссибирскую магистраль. Моя цель не Верхнеудинск, а станция Мысовая.

- Ваше превосходительство, - сказал полковник Марков, - но к станции Мысовая ведет узкая долина. В сопках по обеим сторо­нам ее засела красная пехота. Красные уже опомнились, и теперь они не спеша нас окружают. Сзади Щетинкин со своими конными партизанами, с севера движутся шесть пехотных полков, кубанская дивизия в тысячу сабель, отряд ЧК и еще новые части перебрасыва­ются по железной дороге из Иркутска.

- Сколько всего? - спросил барон.

- До пятнадцати тысяч, - объявил Марков.

- Соотношение то же, что и при взятии Урги. Но противник, ваше превосходитель­ство, далеко не тот. В этом вы имели возможность убедиться.

Послышался рев моторов.

- Аэропланы! - закричали вокруг. - Японские аэропланы!

- Вы не учитываете Семенова и японцев, - сказал барон.

- Ура японцам! - кричали казаки.

Аэропланы развернулись, и вдруг оттуда посыпались бомбы и ящики со стрелами. Началась паника, особенна среди монголов. Ряды дивизии смешались. С сопок открыла ружейный и пулеметный огонь красная пехота. Барон с ташуром в руке пытался остановить бегущих и был легко ранен в руку. Лишь к ночи стрельба стихла.

109. Сцена

В лесистой местности, примерно в двадцати верстах от сра­жения, у костра собрались офицеры штаба. Барон с перевязанной левой рукой угрюмо сидел на древесном пеньке. Докладывал началь­ник штаба Марков.

- Ваше превосходительство, дивизия уменьшилась на не­сколько сот человек. Точные потери подсчитываются. Потеряна часть обоза и вся артиллерия. Мы зажаты меж сопками, конница развер­нуться не может на узком пространстве и бессильна против стрелков на горных склонах. Красные, притворно отступая, заманили нас в сопки. Свою ошибку мы поняли слишком поздно. Однако, ваше превосходительство, можно еще отступить.

- Нет, - подумав сказал барон, - я не сделаю этого принци­пиально. Будем атаковать,