шею. Ты чувствуешь на себе его руки и по запаху догадываешься: это твоя футболка из сливного отверстия.

Никого не волнует. И он продолжает наматывать тебе на шею вонючую тряпку.

Ты вспоминаешь Священную гору. Ты тогда думала, может ли молчание быть настоящей молитвой. Теперь понятно.

Склеп призраков захоронил тебя не так глубоко, не так далеко, чтобы никто в тюрьме не услышал. Пытаясь ослабить силу рук Джерома, ты просовываешь пальцы под футболку и кричишь:

Бемби!

Кей!

Клео!

Рея!

Дев!

И каждая слышит тебя в своей камере. Девочки хватают жестяные кружки и, спрыгнув с кроватей и столов, начинают дубасить в двери, в корпусы кроватей, в решетки на окнах. Они вопят, улюлюкают. Их голоса и твой в ответ поднимают вас все выше и выше.

Почему-то и остальные девочки в тюрьме понимают, что надо кричать. И скоро голоса, грохот кружек – жесть об пол, жесть по железу – заполняют всю тюрьму.

Переговорное устройство Джерома вибрирует у тебя на спине. Ты слышишь сообщение старшего: Всем охранникам немедленно обозначить свое местоположение.

Хватка ослабляется.

По твоим предположениям, сейчас утро, включают свет. Железная дверь открывается. За тобой пришли два охранника, Джерома среди них нет. Ты сидишь посреди камеры с футболкой в руках. Кусочком охры из кармана ты написала на стене: ЗДЕСЬ БЫЛ ДЖЕРОМ.

По узкому коридору охранники выводят тебя на солнце. Ты слышала, что некоторые после Склепа призраков падают в обморок, так как слишком быстро становится много пространства и света. Но ты никогда так крепко не стояла на ногах.

Тебя ведут в душевую. Она в полном твоем распоряжении, и ты выбираешь кабинку в дальнем углу. Раздеваешься, становишься под душ и ждешь воду. Струи вырываются из смесителя, стегая тебя по коже. Ты растираешься докрасна, а когда воду отключают, заворачиваешься в полотенце и подходишь к зеркалу.

На шее у тебя красная полоса и вздувается гематома. Ты надеваешь выданную охранниками чистую одежду и заворачиваешь грязную майку в футболку. Твое доказательство.

Выйдя из душевой, на свету, ты подставляешь охранникам шею.

Это Джером, говоришь ты. Бывший моей матери. Он трахает Джеки и знает, что я его сдам. Вы тоже должны сообщить.

Охранники слушают и кивают. Ведут тебя по коридору мимо камер.

Все девочки стоят у дверей. Их лица, руки прижаты к маленьким окошкам.

Они выкрикивают твое имя. Птаха! Птаха! Птаха!

Девочки, которые спасли тебя.

50

Дарвин, наши дни

Марджи с альбомом бродит по центральным улицам в поисках твоих граффити. Пока нашла семь, четыре показал ей Т, а три она обнаружила сама. На всех девочки, часто в накидках, всегда плечом к плечу, под яркой луной. Марджи взяла в привычку после работы ехать в очередной квартал и обходить улицы.

Кроме граффити с девочками она нашла еще два рисунка поменьше: на трансформаторной будке медитирующий в позе лотоса мальчик, а на углу дома девочка – танцует с закрытыми глазами, подняв руки над головой.

Марджи возвращается к муралу за супермаркетом, первому, который ей показал Т. Листает альбом в поисках наброска. Сравнение рисунка на бумаге с изображением на стене ее переполняет. Мужеством, полагает она. И чем-то еще.

Ты всегда подписывала и датировала свои граффити, поэтому Марджи считает, что это последняя твоя работа до больницы, а потом тюрьмы. От рисунка к рисунку Марджи отмечает отличия в позах девочек, в направлении их взглядов – то они, как на этой стене, повернув головы, смотрят через плечо, то на полную луну.

Как и несколько недель назад, Марджи чувствует на себе взгляд девочек. Бросая ей вызов, они спрашивают: И что ты собираешься делать?

Марджи возвращается обратно к машине, вдруг звонит Лин и приглашает ее на ужин. Т поймал окуня. Она собирается его запечь, а в дополнение купила на рынке салат из папайи.

В машине Марджи подсоединяет телефон к стереосистеме и ставит новую музыку, которую ей показал Т. Она едет из центра с мыслью купить по дороге бутылку вина, но, свернув с шоссе, обнаруживает, что некоторые улицы перекрыты. Стрелки и желтые знаки ведут ее другим путем. Движение замедляется, и машина проползает под мостом.

Марджи замечает его, только подъехав совсем близко.

Еще граффити.

Марджи бьет по тормозам, водитель сзади гудит и что-то кричит из окна. Марджи одними губами извиняется в зеркало и съезжает на обочину. Потом бежит к рисунку.

Это твой портрет, но не только твой.

Глаза у тебя закрыты. Ты обнимаешь другого человека. Неразрывная нить связывает тебя с другой женщиной.

Марджи сползает по перилам и опускается на цемент.

Эта женщина – она сама, а неразрывная нить – пуповина.

Граффити становится для Марджи подарком.

Она хотела сказать, что, увидев твои носилки в коридоре больницы, испытала острое желание всегда оберегать ту, кто на них лежит. Но когда ты проснулась и посмотрела ей в глаза, ее охватило ужасное чувство, будто она уже тебя бросила.

Граффити подтвердил Марджи то, что неизвестно почему испытывала и ты.

Опираясь на перила, она встает. Возвращается к машине и в надежно укрывшем ее темном салоне, прижав твой альбом к груди, рыдает.

Каким-то чудом в этом хаосе она нашла тебя.

Марджи берет себя в руки. Кладет альбом на пассажирское сиденье и вливается в медленный поток машин. Она едет к Лин, зная: нечто закончилось и одновременно началось.

И, наверно, пора Марджи Шапиро исправить свои ошибки.

Эпилог

Будущее

Марджи окажется первой в очереди.

Она будет мучиться вопросом, хочешь ли ты с ней встретиться. Но ты будешь сидеть за столом и, потягивая колу, ждать.

Она достанет из сумки альбом и извинится, что не вернула его раньше. Она разыскала твои граффити, может, не все, и, увидев их, почувствовала себя смелее.

Ты заметишь, как от волнения по ее шее и лицу пойдет красная сыпь. Интересно, произнесет ли она когда-нибудь то, о чем думает.

И тогда Марджи скажет:

Прости, я подвела тебя.

И ты услышишь.

Ее слова проникнут в тебя, и что-то изменится, что-то не меньше Вселенной. На какое-то время ты потеряешь дар речи, но по щекам – одна, за ней другая – покатятся слезы.

Если бы ты дала мне еще один шанс, скажет еще Марджи.

Она найдет адвоката. До передачи дела в суд тебе в тюрьме исполнится пятнадцать, и тебя выпустят под опеку Марджи. К Рождеству освободят и девочек – Бемби,