* * *

Здесь уже видимости не было совсем. И слышимости. И осязательных ощущений тоже. И запахов. Я словно висел в безвоздушном пространстве, но каким-то странным образом мог дышать. И зверски мерз.

А потом вдруг начал «тонуть». Меня захлестывали волны безумия – потоки образов, от которых мое сознание отчаянно пыталось спрятаться в раковину, закрыться, ничего не видеть и не ощущать, как в первые секунды в этом странном месте. Но моему сознанию этого не позволили – заставляли смотреть, а на попытки изолироваться отвечали резкими уколами пронзительной боли.

Я видел фрагменты не моей жизни, но так, словно все это происходило со мной. А иногда – будто я смотрел на что-то невообразимое сквозь странное зеркало, работающее в качестве окна. Я воспринимал себя то мужчиной, то женщиной, то… вообще не человеком, а чем-то странным с руками-лапами, вооруженными длинными когтями. Иногда даже – бесплотным духом, проходящим сквозь стены и двери. Я убивал и умирал, мучил и мучился, преследовал и убегал, меня накрывало то ужасом, то бешеной яростью. И каждый фрагмент в этом безумном калейдоскопе длился не дольше нескольких секунд, а потом разбивался вдребезги, будто кто-то запускал в зеркало камнем. Дурацкая мысль, что разбить зеркало – плохая примета, а тут их уже наколочено на неслабую такую катастрофу, вызвала у меня истерический смех, сразу же сменившийся кашлем от внезапной боли в горле.

Ребушки-воробушки! Это что, тоже память предков? Только она почему-то здесь совершенно не помогает, а напротив – губит меня. Я не узнаю ничего. Моих воспоминаний нет совсем. Может, это потому, что я потерял память? Ну так ведь именно здесь, в этом ментальном шторме может разрушиться сколь угодно прочный блок. Наверное. Но мой почему-то оставался незыблемым. Бушующее вокруг и внутри меня безумие не могло проломить стену, отделяющую меня от моего прошлого, но разрушало мое «я». Еще немного такой свистопляски – и я необратимо рехнусь. Человеческий мозг не приспособлен для подобного.

«Так то человеческий», – вдруг возникла мысль, показавшаяся мне вполне резонной: вовсе не доказано, что я человек, как, впрочем, и обратное. Кто я? Откуда взялся? Зачем пришел в этот мир со своим странным, взрывоопасным даром? Опять загадки во тьме… Похоже, я весь состою из этих загадок. И жизнь моя из них же строится.

Я не понимал, что со мной творится. Мой разум будто пропускали сквозь чудовищную ментальную дробилку, пытаясь стереть в мелкую пыль, чтобы и следа не осталось от моей личности… Или все-таки нет? Какую цель преследует эта лавина образов, обрушивающаяся на меня? А может, и нет никакой цели? Может, она – как ураган, как землетрясение, слепая разрушительная стихия, под которую мне не повезло попасть? И тут же мне стало ясно, что так оно и есть.

Я боролся за сохранение своего рассудка и проигрывал. Ментальная буря меня сожрет и переварит столь же верно, как это сделал бы паук. Но если эта стихия существует здесь изначально, она – неотъемлемое свойство этого слоя реальности, то паук – зло. Чернейшее и смертельно опасное не только для меня, а и для мира, из которого я сюда явился. Откуда я это знаю? Знаю, и все. Вот просто понял в один из кратких моментов просветления, когда мысли обретали хоть какое-то подобие связности. Но этих моментов становилось все меньше, и возникали они все реже.

Я погибал. Переставал существовать как личность. Еще немного – и я просто растворюсь в этом кошмарном вареве из чужих воспоминаний, мыслей, чувств, эмоций. Стану его частью. И потом, когда еще какой-нибудь несчастный сюда провалится, частички того, что сейчас содержится в моем разуме, будут атаковать его вместе со всеми остальными.

И эта мысль вдруг, как никакая другая, дала мне силы для продолжения борьбы. Я не хочу такой участи. Только не так! Проснулась бешеная ярость. И на сей раз это именно моя ярость, а не чья-то там еще. Свистать всех наверх! Все ресурсы к бою! Я еще покажу этой стихии, где кузькиного рака мать зимует! Вот прямо сейчас и покажу, потому что «потом» у меня может и не быть…

И в этот момент передо мной вдруг появилась она – Осинцева, коматозница. А я-то все думал, куда ее душа делась? Никуда, при мне осталась. Ее-то блок тут смело на раз. И не рехнулась она только потому, что со мной в одной связке… Соответственно, и я, быть может, в своем уме в том числе и из-за нее, потому что стереть, разрушить две души сразу куда сложнее, чем одну. И тут я вспомнил тот самый, главный вопрос, который не успел выяснить, расшифровывая ее звучание. И задал его сейчас, хотя, казалось бы, какое мне уже до этого дело?

«Кто? Кого ты видела?»

Несколько мгновений она смотрела на меня с недоумением, а потом ее лицо вдруг прояснилось.

«Это…»

Больше ничего она произнести не успела – ее смело. Она не разбилась, как зеркало. Скорее, это выглядело, как распадающееся на пиксели изображение, когда возникает проблема с сигналом… Твою же в пень!!! Последний шанс что-то узнать развеяло в прах, и мой яростный вопль не смог нарушить тишины – серо-лиловая хмарь выпила все звуки.

И тут, в момент самого черного отчаяния, до моего агонизирующего сознания еще раз добралось знание.

Вторично в этом царстве торжествующего безумия, но на сей раз действительно полезное. А главное – я успел им воспользоваться. Распад личности ведьмы дал сильнейший энергетический выброс. Я почувствовал его и оттолкнулся, рванувшись вверх, прочь из смертоносного ментального хаоса. Будь я один, так бы тут и пропал. Но именно в этих почти уникальных обстоятельствах, когда дикая случайность забросила сюда вместе со мной еще одну душу, это могло сработать. И оно сработало.

Нет, на сей раз мне удалось не потерять сознания, хотя во время прорыва меня и терзала жуткая боль. Думаю, вырубись я – и все, конец. Но я удержался на краю бездны, в которой царили беспамятство и безумие, и шагнул не в нее, а прочь. И что-то еще мелькнуло в моем сознании в эти решающие мгновения, что-то, вызвавшее невыразимое изумление, почти шок. Я вспомнил. Вспомнил все, но эта память продержалась ровно до того момента, когда закончился прорыв. А потом растворилась…

* * *

Изнанка. Милая, родимая Изнанка! Мне захотелось упасть и целовать землю – настолько огромное и всеобъемлющее счастье и облегчение охватило меня. И только абсолютная уверенность, что я забыл нечто очень важное, не давала мне отдаться этим чувствам целиком.

А еще окружающий пейзаж. Холод, влажность, каменистая почва, очень редкая трава. Это определенно не Марсово поле. Когда мои отплясывающие тарантеллу мысли и эмоции несколько улеглись и я смог наконец нормально думать, то огляделся еще раз. Море. Гладкое, как зеркало. Полный штиль, как, впрочем, и всегда на Изнанке. Я на острове. Совсем небольшом и пустынном. И все, что тут есть, кроме камней и редкой травы, – развалины какой-то постройки, наводящей на мысль о крепости… Очень знакомой по – стройки, кстати, и я ее определенно уже видел, только издалека. Вон… – тут мне стало очень не по себе… – вон оттуда.

Там, куда я смотрел, находился еще один остров, не больше того, на котором находился я. И там тоже постройка, только, в отличие от этой, целая. Ну, почти целая. Мрачная серая крепость, четыре… точнее, три с половиной этажа, два круглых бастиона, соединенных прямыми стенами, бойницы для артиллерийских орудий. Ее просто невозможно было спутать ни с чем другим. Чумной форт, «Александр I», Финский залив к югу от Кронштадта. А я, соответственно, на руинах «Павла I». Ребушки-воробушки! Вот меня занесло-то, а! Это как, интересно? Или там, куда я провалился, пространство тоже искажено?