– Подруга. Он стоял там по крайней мере час, – говорит Мэтт. – Вот там, возле фудкорта.

Я дрожу. Мне не хочется верить ему, но это похоже на тебя в последнее время: у тебя тяга к драматизму.

– И что мне делать?

Я бросаю взгляд через плечо, чтобы убедиться, что ты не вернулся. Если бы ты слышал этот разговор…

– Порви с этим придурком.

– Нет. Я люблю его.

Ты единственный, кто любит меня. Если мы расстанемся, то кто останется? У нас сейчас все сложно, но без тебя моя жизнь будет в десять раз хуже. Иногда единственное, что помогает мне пережить ситуацию дома, – это осознание того, что позже на неделе я пойду с тобой на свидание, или просто понимание, что ты есть в этом мире и скучаешь по мне так же сильно, как и я по тебе. Может, я не много значу для мамы или Великана, но для тебя я – все. И это вызывает привыкание – быть для кого-то всем. Позволяя им быть твоими. Ты единственный наркотик, который я принимаю.

Но все же было бы приятно не ходить с тобой на цыпочках все время, у меня хватает такого и дома. Никогда не знаю, чем я тебя разозлю. И тот комментарий про шлюху действительно меня ранил.

– Слушай, – говорит Мэтт, – я знаю, что я твой бывший и все такое, так что от меня это звучит странно, но… То, что он так за тобой следит, не дает проводить время с другими ребятами… Он прямо настоящий упоротый собственник.

Я рассказала ему, как Эндрю, один из парней из «Сурового испытания», подвез меня на репетицию. Ты пришел ко мне домой, чтобы сделать сюрприз, но мы уже уехали. Ты был так зол, что не разговаривал со мной несколько дней. Только когда я забралась в окно твоей спальни в платье и без нижнего белья, ты простил меня.

Когда я закрываю магазин вместе с Мэттом, то иду на улицу, чтобы дождаться маму у входа в торговый центр. Только минивэна там нет, зато есть ты. Ты облокачиваешься на уличный фонарь и выглядишь несчастным. Когда ты видишь меня, то выпрямляешься и делаешь неуверенный шаг по направлению ко мне.

– Привет. Я попросил твою маму позволить мне забрать тебя. Я чувствовал себя так плохо… Из-за всего.

– Я думала, ты гуляешь с ребятами.

– Да, гулял, но ты была расстроена, и я… Не знаю, я просто не хотел все вот так оставлять. – Ты приближаешься. – Ты не шлюха. И я не могу поверить, что я это сказал. Я буду жалеть об этом до самой смерти.

Я кусаю губу:

– Такое мне сказать было настоящим свинством.

– Знаю. Я самый большой придурок в мире. – Ты хватаешь меня за бедра и тянешь к себе. – Простишь меня? Пожалуйста.

Не могу смотреть на тебя. Я сосредотачиваюсь на машинах, разбросанных по парковке, красном свете светофора на углу. Уличный фонарь разливает флуоресцентный свет на тротуар. Я могу лишь думать: «Я отказалась от Нью-Йорка ради тебя».

– Не знаю, Гэв.

Как ты можешь одновременно быть тем парнем, который дал мне четыреста долларов, когда Великан потребовал арендную плату, и тем парнем, который назвал меня шлюхой?

– Я правда сделаю что угодно, чтобы исправить это, – говоришь ты.

– Вот именно такие вещи Великан говорит моей маме. Это просто отвратительно.

– Знаю, – мямлишь ты тихо. – Я могу быть безумно ревнивым. И мне очень жаль. Я просто так боюсь потерять тебя.

– Называть шлюхой – точно не лучший способ удержать меня.

– Знаю, – ты опускаешь голову, – это не оправдание, но в последнее время я в такой депрессии. Ты единственное, что есть хорошего в моей жизни. – Ты смотришь на меня, глаза блестят. – Не знаю, что бы я делал без тебя.

«Порви с этим придурком», – сказал Мэтт. Я секунду раздумываю над этой идеей. Твоя рука скользит по моему затылку, притягивая меня ближе.

– Грейс, – шепчешь ты мое имя, словно молитву, словно лекарство.

И хотя все во мне говорит уйти, я позволяю тебе прижаться своими губами к моим. Парковка темная, и ты тянешь меня на заднее сиденье.

Нежные поцелуи становятся требовательнее, и впервые я понимаю, что не в настроении.

Твои губы, руки, кожа – я не хочу ничего из этого. Внезапно чувствую клаустрофобию, это слово – шлюха – давит на меня, пока твоя рука скользит мне под юбку и тянет вниз белье. Кто эта девушка, лежащая на заднем сиденье машины, которая пахнет фастфудом и потом? Кто этот парень, от которого пахнет сигаретами и который не смотрит ей в глаза? Это мой великий эпический роман? Вот об этом я мечтала всю свою жизнь?

Я быстро сажусь.

– Гэвин, я не могу. Не могу.

Ты смотришь на меня в замешательстве.

– Не можешь что?

Я беспомощно показываю на заднее сиденье:

– Это.

Слова вырываются из меня, слова, которые я даже не осознавала, пока не сказала:

– Я больше не знаю, кто я! – Я буквально заламываю руки, оказывается, люди действительно так делают. Не только в фильмах.

Вот она, главная проблема. Дело не в твоей ревности, или наших разных мирах, или правилах моих родителей – дело в том, что я стала одуванчиком. Ты подуешь на меня, и я разлетаюсь в миллион направлений.

– Ты моя девушка, – говоришь ты резко.

Ты прав. Вот и все, чем я теперь являюсь. Девушкой Гэвина Дэвиса. Главное – делать тебя счастливым. Видеться с тобой. Находить способ оставаться вместе.

– Я хочу быть чем-то большим, – шепчу я.

Ты скатываешься с меня, и я сажусь, поджимаю колени к груди, облокачиваясь на дверь. Твоя шляпа на полу, волосы завиваются возле ушей, и даже сейчас мне хочется запустить в них пальцы.

Ты застегиваешь штаны, потом открываешь дверь и выходишь. Ты наклоняешься, чтобы посмотреть на меня:

– Я везу тебя домой.

– Отлично.

– Отлично. – Ты захлопываешь дверь.

И я чувствую… облегчение. Твои руки не будут касаться моей кожи, давить на эти темные уголки меня, которые я не могу признать при свете дня.

Мы молчим весь путь. Десять мучительных минут.

Ты отъезжаешь на обочину в квартале от моего дома.

– Нам нужно поговорить.

Я уже открыла дверь, дрожа от осеннего ветра, обдающего меня холодом. Он пахнет грязью и кострами.

– Гэвин, я устала. Я просто хочу домой.

– Почему ты такая чертова сука?

Я сажусь в машину и захлопываю дверь:

– Почему ты такой чертов козел?

– Я просто забочусь о тебе. Грейс, ты представления не имеешь, что парни думают о тебе. Что чертов Кайл думает о тебе. Он пытается забрать тебя у меня…

– Он парень моей лучшей подруги! И он один из моих лучших друзей. Ничего там нет.

Ты качаешь головой: