Эдуард ответил:

- Давай поедем туда с тобой не так открыто. Оглядишься вклубе, познакомишься с монстрами, пока они не знают, кто ты.

- Зачем?

- Ты знаешь ответ.

- Ты хочешь, чтобы я осмотрелась, хочешь воспользоватьсямоим опытом до того, как они узнают, что опыт у меня есть.

Он кивнул.

- Но ты хочешь, чтобы я была Анитой Блейк и произвела намонстров впечатление.

- Да.

- Трудно совместить одно с другим.

- Изображай туристку, пока они тебя не узнают, а потом будьсобой.

- Лучшее из обоих миров, - сказала я.

- Вот именно.

Я посмотрела на него подозрительно:

- Это и есть твой план? И у тебя нет никаких задних мыслей?

Он расплылся в улыбке Теда - медленной, ленивой,простодушной.

- Да разве я мог бы?

Я только мотнула головой и пошла к спальням.

- Извини, что спросила. Я переоденусь во что-нибудь более...парадное, - произнесла я, не оборачиваясь.

Эдуард не окликнул меня, не сказал, что переодеваться ненадо. Так что сегодня мы придем туда переодетыми. Не люблю работу под легендой.Просто совершенно этого не умею.

И еще я не собирала вещи с учетом похода в клуб.

Переоделась я в черные с иголочки джинсы, что у меня были.Кроссовки подойдут, потому что ничего другого у меня с собой все равно нет.Кроме других кроссовок. Все мои блузки были разного цвета и одного или двухстилей. Я привыкла, найдя что-нибудь подходящее, покупать сразу пару, если ономне нравится, и несколько штук разных цветов, если уж очень, очень нравится.Поэтому на мне была одежда прошлогодней моды и отставала от современной, номеня это не очень-то трогало.

Была у меня ярко-синяя футболка с глубоким декольте. Таковбыл фасон почти всех блузок, что я положила в чемодан. Синий был чуть мягчеостальных цветов. Я положила чуть-чуть теней на веки, подвила ресницы и нанеслана них тушь, слегка подрумянилась и использовала малость яркой помады - вполнедостаточно для театрального эффекта.

Посмотреться как следует в небольшое зеркало спальни я немогла, но хотя бы косметика выглядела нормально. Черная кобура очень выделяласьна фоне синей блузки, но для того у меня есть черный пиджак. Так как снять его,не ослепив публику оружием, я не могла, то надела заодно и наручные ножны ссеребряными ножами. Если уж мне придется всю ночь париться в пиджаке, так можнои ножи прихватить. И вообще заранее не предугадаешь, когда пригодится хорошийклинок. Пробежав по волосам щеткой, я решила, что одевание окончено.

Очевидно, вид у меня был что надо, так как Бернардо сказал:

- Беру свои слова обратно. Если бы ты прихватила платье, тыбыла бы даже красивее меня.

Я покачала головой:

- Не была бы, но спасибо на добром слове.

- Поехали, - сказал Эдуард.

- У нее слишком грудь открыта, - заметил Олаф.

Я глянула на его застегнутую на все пуговицы черную рубашку:

- А у тебя соски видны.

У него потемнело лицо. Наверное, это он покраснел.

- Стерва!

- Сам такой и лошадь твоя такая.

Эдуард встал между нами, успокаивая Олафа. А мне он сказал:

- Не дразни его, если не хочешь беды.

- Он начал, - огрызнулась я.

Он посмотрел на нас ледяным взглядом, который я у неговидела, когда он убивал.

- Мне все равно, кто начнет, но закончу я. Это ясно?

Мы с Олафом посмотрели на него, потом друг на друга.

- Ясно, - сказал Олаф.

- Абсолютно ясно, - подтвердила я.

- И хорошо. - Лицо Эдуарда превратилось в улыбающуюсярожицу, и он стал на несколько лет моложе. Как это у него получается? - Тогдапошли.

И мы пошли.

Клуб "Обсидиановая бабочка" был расположен междуСанта-Фе и Альбукерком, в стороне от дороги, и напоминал обыкновенное индейскоеказино. По всему облику он казался фешенебельной ловушкой для туристов. Нампришлось сделать круг, пока нашлось место на парковке.

Здание было стилизовано под ацтекский храм. Или - не мнесудить - являлось настоящим ацтекским храмом, но снаружи оно выглядело какдекорация к фильму. Красный неон складывался в угловатые резные лица, иназвание тоже было написано красным неоном. Очередь огибала угол здания иуходила в жаркую ночь. Я в чужом городе, клубный менеджер мне не знаком, такчто без очереди мне было не проскочить. Но стоять в ней тоже не хотелось.

Эдуард уверенно направился к голове очереди, будто зналчто-то, недоступное нам, мы и последовали за ним, как послушные собачки. Мы небыли единственной четверкой, желающей попасть в клуб, только наша четверка несостояла из пар. Чтобы не выделяться, нам нужна была хотя бы еще одна женщина.Но Эдуард, кажется, не стремился слиться с толпой. Он подошел к голове очереди,где стоял крупный широкоплечий мужчина очень индейского вида с голой грудью,одетый во что-то, очень похожее на юбку, но все же, наверное, не юбку, иширокий воротник с псевдозолотым шитьем закрывал его плечи, как мантия. Наголове у него была корона с перьями попугая мако и еще какими-то поменьше,которых я не знала.

Уж если вышибала на дверях у них таков, то мне действительноинтересно посмотреть. Только я надеялась, что у них полным-полно ручныхпопугаев, и птичек не убивали ради этих перьев.

- Мы к профессору Даллас, она нас ждет, - произнес Эдуардсамым лучшим своим голосом компанейского и жизнерадостного парня.

- Фамилии, - произнес вышибала в золоте и перьях. Расцепивскрещенные на груди руки, он посмотрел на планшетку, которая все это время былау него в руке.

- Тед Форрестер, Бернардо Конь-в-Яблоках, Олаф Гундерссон иАнита Ли.

Это новое имя привлекло мое внимание. Очевидно, он всерьезхотел, чтобы я пришла инкогнито.

- Документы.

Я очень постаралась сохранить безразличное лицо, но этопотребовало усилий. Фальшивых документов у меня не было. Я посмотрела наЭдуарда.

Он протянул швейцару водительские права, потом, все ещеулыбаясь, сказал мне:

- Ну, видишь, я был прав, что не дал тебе оставить права вмашине.

И он протянул швейцару вторые права.

Тот задержал на нас взгляд чуть дольше, чем, по-моему,следовало бы, будто что-то заподозрил. У меня действительно напряглись плечи вожидании, что он сейчас повернется ко мне: "Ага, а документик-тофальшивый!" Но он этого не сделал. Отдав Эдуарду оба документа, онповернулся к Бернардо и Олафу. Они ждали, держа водительские права наготове,будто им было не впервой.