Наконец я смогла отделить силу его голоса от слов. Почти всевампиры, когда могут, играют голосом. Здесь главное - слова. Они говорят"красиво", и ты видишь красоту. Они говорят "ужас", и тебестрашно. Но этот голос почти не имел отношения к словам. Он просто являлсяоглушающей аурой силы, как мощный белый шум. Публика могла считать, чтозападает на каждое слово, но этот человек мог бы читать бакалейный прейскурант,создавая такой же эффект.

А слова были такие:

- Вы его видели в роли бога Тезкатпока в нашем танцеоткрытия. Сейчас вы увидите его в роли человека.

Свет стал меркнуть при этих словах жреца, и его фигураосталась в близкой тьме, только радужные переливы перьев обозначали егодвижение. А свет возник на другом конце сцены, выхватив из темноты мужчину,сверкающего бледной кожей от босых ног до голых плеч. Он стоял спиной кпублике, и я подумала сперва, что он голый. Ничего не нарушало плавной кривизныконтуров тела, от выпуклостей икр, бедер, закруглений ягодиц, узкой талии,расходящихся треугольником плеч. В свете прожекторов голова с черными, короткоподстриженными волосами выглядела как бритая. Он медленно повернулся, ипоказались чересчур узкие плавки телесного цвета, так что стало понятно:иллюзия обнаженности - задуманный эффект.

Ничем не украшенное лицо сияло, как звезда, красивое суровойкрасотой. Выглядел он невероятно чистым и совершенным. Ни один человексовершенным быть не может. Но он был красив. Линия черных волос сбегалапосередине груди и живота и пропадала под повязкой. Наш стол стоял достаточноблизко, и на белом теле у сосков виднелись кружочки волос, сходящиеся к этойтонкой линии, как ветви перекладины буквы "Т".

Мне пришлось встряхнуть головой, чтобы в ней прояснилось.Может, дело в долгом воздержании или в воздухе была еще какая-то магия, помимоголоса человека-слуги. Я посмотрела на сцену и поняла, что кожа сияет толькоиз-за игры света. Посмотрела на профессора Даллас. Она нагнулась очень близко кЭдуарду, перешептываясь. Если она видит это представление почти каждый вечер,тогда понятно, но невнимание, с которым она отнеслась к танцору, заставило меняоглядеться вокруг, на стоящие в полумраке столы. Почти все глаза, особенноженские, были обращены на сцену. Но не все. Кто-то пил, кто-то держался заручки, кто-то еще что-то. Я обернулась к сцене и просто посмотрела на него,впиваясь глазами в линии его тела. Черт, дело во мне. Или это просто нормальнаячеловеческая реакция на красивое и почти голое мужское тело? Я бы предпочла,чтобы это были чары, тогда я хотя бы могла свалить вину на кого-то другого. Моигормоны - моя вина. Мне надо завести себе побольше хобби, вот что, побольшехобби. Это все исправит.

Медленно зажегся свет, и жрец стал виден снова.

- По давней традиции за двадцать дней до великой церемониидля него выбирали невест.

Мелькнул мех, и я сначала подумала, что это вереницаоборотней в получеловеческом-полузверином образе. Но это были мужчины влеопардовых шкурах. Не наброшенных, как плащи, но будто обшитых вокруг тела.Кое-кто из людей был слишком высок для этих шкур, так что из-под звериной лапывысовывались ноги, иногда выше щиколотки, или руки из-под когтистых лап. Онишли между столами странно-грациозной чередой, одетые в мех, и лица их смотрелисквозь раскрытые челюсти мертвых зверей.

Один прошел на расстоянии руки от нашего стола, и я увиделапоближе черные розетки на золотистой шерсти, и это был не леопард. Я достаточномного провела времени с леопардами-оборотнями Сент-Луиса. Я убила ихпредводителя, потому что он, помимо всего прочего, пытался убить меня. Нолеопарды остались без предводителя, а оборотни без предводителя - подстилка длякаждого. Так что я оказалась предводителем де-факто, до тех пор, пока мычто-нибудь не придумаем. Я училась объединять их в единую стаю, прайд, а дляэтого, в частности, используется физическая близость. Нет, не секс, простоблизость. Глядя на шкуру, я автоматически протянула руку. Человек, проходя,задел меня некогда, можно сказать, одушевленным мехом. Пятна были больше, иразметка не такая четкая. Я посмотрела на кошачьи головы на лицах людей, и онибыли более квадратными, не закругленными и почти женственными, как у леопардов.Ягуары, конечно же, ягуары, что вполне вписывалось в ацтекский орнамент, но уменя возник тот же вопрос, что и про перья: откуда их взяли? Надеюсь, что этобыло законно. Я не люблю убийства для украшения. Кожаные изделия я ношу, нопотому что ем мясо. Просто используется животное целиком, и ничего непропадает.

Мужчина, которого я тронула, обернулся и посмотрел на меня.У него были синие глаза, лицо, бледно-золотистое от загара, переходящее впостепенно белеющую кожу живота. От его взгляда у меня энергия заплясала покоже горячим дыханием. Оборотень, значит. Отлично. Было время, и не оченьдавно, когда столько силы сразу вызвало бы у меня ответную энергию, но нетеперь. Я сидела и глядела на него и за поставленным мною щитом была вбезопасности - щит слоем энергии отсекал меня от любой парапсихической мути. Япосмотрела невинными глазами, и он пошел дальше, будто я его совсем незаинтересовала. Меня это устроило.

Я не искала энергию, но она исходила от них и искала менясама. Без щита пришлось бы куда хуже. Наверное, это все же ягуары-оборотни, иначекостюмы были бы вроде фальшивой рекламы. Почему-то мне не показалось, что этопредставление обещаем что-то, чего не сможет выполнить.

Оборотни стали выбирать женщин из публики, брали за руку ивели к сцене. Миниатюрная блондинка хихикала, когда ее вытащили из кресла.Низкорослая широкоплечая дама с лицом цвета дубленой кожи иторжественно-мрачным выражением ни на йоту не была так довольна, но позволилаотвести себя к сцене. Латинка повыше и постройнее пошла следующей, и длинныеэбеновые волосы раскачивались на ходу, как занавес. На ступенях онаспоткнулась, и только рука ягуара не дала ей упасть. Она засмеялась, когда онее подхватил, и я поняла, что она пьяна.

Передо мной встал кто-то, заслонив сцену. Я подняла голову иувидела темное лицо в раме оскаленных челюстей. Золотистые стеклянные глазаягуара нависли над лицом человека, будто мертвая тварь тоже на меня смотрела.Человек протянул мне квадратную темную ладонь.

Я покачала головой.

Ладонь по-прежнему была передо мной в ожидании.

Я снова покачала головой:

- Нет, спасибо.

Даллас отвернулась от Эдуарда, потянувшись через стол,поближе ко мне. От того, что она наклонилась, часть длинных волос рассыпаласьдо самого пола. Рука Олафа повисла над рассыпанными волосами, и выражение еголица было достаточно странным, чтобы отвлечь меня от чего угодно. Голос Далласзаставил меня отвести глаза от Олафа и посмотреть на нее.

- Им нужен кто-то с вашим ростом и волосами, чтобы завершитьнабор невест. С длинными волосами. - Она улыбалась. - Ничего плохого неслучится.

Она жизнерадостно мне улыбнулась и стала на вид еще моложе.