Кира шла рядом, на ней было абсолютно чистое платье,гольфики и сама она благоухала как цветочная клумба.

Гером привел их к лестнице, ведущей на первый этаж. Носпускаться не пришлось, гобелен, висящий ночью на стене, сняли, под нимоказались огромные двойные двери. А за ними еще одна широкая лестница. Когдавсе четверо поднялись по ней, попали в круглый зал. Вторая половина его сплошьсостояла из аркообразных окон с цветными витражами.

В зале находилось десять полулюдей и тринадцать вампиров.Лайонела среди них не было. От разочарования перехватило дыхание, точно отудара под дых, а в животе возник огненный шарик.

Цимаон Ницхи Катя узнала сразу. Он единственный изприсутствующих сидел на троне, других сидений в зале попросту не было.Создателем оказался древний-древний старец в пурпурных одеждах, с худымморщинистым лицом цвета папируса и яркими янтарными глазами, совсем как уночного незнакомца. Седые волосы старейшины были заплетены в косы и убраныназад. На костлявом указательном пальце правой руки красовалсяодин-единственный черный перстень с гербом города.

Возле трона стояло еще двенадцать старейших вампиров. Лицоодного из них, невысокого и горбатого, скрывал черный капюшон. Девушкадогадалась, что это Наркисс — уродливый старейшина, чьей кровью созданыкрасивейшие вампиры мира. Про остальных одиннадцать она мало знала, лишь то,что успел рассказать Вильям. Две молодые красивые женщины, одна темноволосая —Агарь[9], а другаясветленькая — Наама[10]— жены Цимаон Ницхи. Они тоже являлись старейшинами наравне с другими. Тибетец— миниатюрный мужчина неопределенного возраста с гладким широкоскулым лицом итемными миндалевидными глазами — Нима-трак-дэн — учитель Лайонела, способныйжить под солнцем, за что и получил свое имя — Кровавое солнце. Справа от тронаближе всех к Создателю стоял светловолосый гигант Уриэль[11] — самый первый вампир,обнаженный меч Тартаруса, или любимое создание Отца, как его называли запределами старейшего города. Цимаон Ницхи сам выбрал ему имя, назвав в честьодного из четырех ангелов обслуживающих Трон Всевышнего, ангела, поставленного«над миром и над тартаром»[12]и начальником над всеми небесными светилами.

У первого вампира было лицо закаленного в боях воина,красивое и мужественное. Он походил на льва — царя зверей со своей гривойпшеничных волос, где поблескивали серебристые прядки. Глаза оттенка сталисмотрели спокойно, как будто ничто на свете не могло взволновать и поколебатьэтого могучего мужчину.

Слева в ряд стояли молодые девушки — дочери Цимаон отсмертных женщин. А справа — сыновья, в одном из которых — самом младшем Катяузнала своего ночного нахала.

— На колени, — испуганно подсказал ей Гером.

Катя не шевельнулась. Понимала, что лучше бы подчиниться, ноей — девушке двадцать первого века коленопреклонение казалось полнейшейнелепостью.

Тишина начала давить на виски, но нарушить ее Катя неосмеливалась. Она смотрела в желтые глаза Создателя и не могла отвести взгляда.Поэтому не увидела, как Вильям и Кира опустились на колени.

— Очень смело, — прогрохотал зычный, полный мощи голосстарейшины, но губы его при этом даже не шевельнулись, а сам он поднялся строна.

Девушка немного отступила и только тут увидела, что еедрузья и сам Гером стоят на коленях.

— Отец, — неожиданно выступил вперед мальчишка с ресницамицвета пепла, — позвольте мне научить ее манерам.

Цимаон Ницхи приподнял руку, и сын, смиренно умолкнув,вернулся на место.

Видя, как сокращается расстояние между ней и старейшиной,Катя поняла — становиться на колени поздно. Она чувствовала мощь Создателя вкаждом его шаге и как, будучи человеком, у нее бешено кружилась голова возлеЛайонела, теперь она кружилась от осознания могущества Цимаон Ницхи.

Тот остановился перед ней и указательным пальцем с перстнемприподнял за подбородок голову, заставляя смотреть себе в глаза.

— Смело прийти сюда без приглашения, — произнес он и,взглянув на Вильяма с Кирой, спросил у Кати: — Не нравится стоять на коленях?

Девушка пожала плечами и пробормотала:

— Не то чтобы мне не нравилось... но в мире, откуда я, этогоникто не делает. Уважение можно выразить как-то иначе. — Она сама изумилась,как сумела так быстро подобрать нужные слова, да еще и высказать их вслух.

Старейшина убрал палец от ее подбородка.

— Уважение? — переспросил Цимаон Ницхи и хрипловатозасмеялся. — Не-ет, мне не нужно твое уважение. — Он махнул на Вильяма. — Топоклонение.

— Но вы не Бог. — Голос ее дрогнул, а глаза Цимаон Ницхисделались ярче.

Неожиданно вскочил Вильям, он обнял Катю за плечи ипрошептал:

— Создатель, девушка приняла бессмертие совсем недавно, онаеще не знает...

И вновь старейшина поднял руку, заставив молчать, а самзаговорил:

— Мальчик мой, не думаешь же ты, что мне может быть о чем-тонеизвестно? — Взгляд желтых глаз скользнул по руке молодого человека,обвивающей плечи девушки.

Вильям опустил глаза.

— Ее незнание о чем-то — это только моя вина.

— Перестань меня оправдывать, — пихнула его локтем Катя.Злость огненным шаром разрослась в животе, и слова сами сорвались с языка: — Мыполучили ваше послание и поскольку объяснений, по какой причине Лайонелзадержится, не было дано, я осмелилась прийти.

Цимаон Ницхи обернулся к старейшинам, стоящим возле трона, ихарактерно посмотрел на них.

— Она пришла за ягуаром.

Старейшины монотонно закачали головами, а Создатель едвазаметно улыбнулся и обратился к Вильяму:

— Какое мужество надо иметь, чтобы пойти с ней на смерть! Тыведь знаешь, что бывает с теми, кому мы не рады.

— Знаю, — промолвил молодой человек.

— И все-таки ты тут. — Взгляд желтых глаз переместился наКатю. — Какие чувства ты испытываешь, зная, что он готов за тебя умереть?

Девушка нахмурилась, не совсем понимая странного вопроса и кчему клонит Создатель.

— Мне страшно, — наконец ответила она.

— Почему, дитя?

— Потому что вы спрашиваете об этом. То есть это имееткакое-то значение... или скоро будет иметь значение.

Цимаон Ницхи усмехнулся.

— Боишься, тебя заставят выбирать?

Катя молчала, всматриваясь в самые глубины янтарных глаз.Создатель в четырех словах уместил ее страх, разгадав его, и как змею,испуганно свернувшуюся в сердце, вытащил за хвост наружу.