Войдя в комнату Судья первым делом осведомилась, все ли у меня в порядке. Я утвердительно кивнула. Тогда она поинтересовалась, почему я такая бледная, уж не случилось ли чего? Я обещала поделиться с ней как-нибудь в другой раз, после чего пошла к себе, плюхнулась на постель и уставилась в прострации перед собой.

Дженни я помнила очень хорошо. А если у кого и есть признаки паранойи, то это не означает, будто против него не плетутся интриги. Одно другому не мешает.

Но близилась пора следующей истории, и я попыталась забыть на время о своих проблемах. В тот вечер нам предстояло слушать Психологиню, даму по имени Лайнли Бэйнс, только что приехавшую в «Касл-спа». Задержалась она потому, что две недели колесила по дорогам Англии в составе команды «Велоспорт без границ». Целью велопробега был сбор пожертвований на нужды тюрем. Женщины в нашем кругу поговаривали, будто ее связывают какие-то особые отношения с Беверли. Лайнли очень удивилась, узнав, что в «Касл-спа» не хватает персонала и она попала в руки маниакальных болтушек. Последнее порядком выбило у нее почву из-под ног. Да и у кого бы не выбило, если учесть, что человек две недели подряд гонял на велике по пятьдесят пять миль в день по зимним ветрам и слякоти? Ей не терпелось отогреться в горячей ванне и пройти сеансы массажа и йоги. Впрочем, настроение вскоре улучшилось — после бутербродов с сыром и стаканчика виски, — и она с удовольствием присоединилась к нам в джакузи. Теперь все ждали от нее истории.

Лайнли была миловидная и энергичная, только немного мужеподобная — словно мужские и женские гормоны в ней после долгой и упорной войны наконец примирились. Она немножко чем-то напоминала человека, перенесшего операцию по изменению пола, но ее красота была куда прочнее и надежнее и смотрелась естественно. У нее было румяное лицо, что неудивительно для человека, много дней крутившего педали велосипеда на свежем воздухе. Руки и ноги казались длинноватыми по сравнению с телом, а шея слишком жилистой. Но в целом она имела ладную спортивную фигуру и правильные волевые черты, разве что тяжеловатый подбородок придавал ей некоторую угрюмость. Её очень красила улыбка — лицо оживало и становилось прямо-таки очаровательным. В нашу компанию она пока еще не вписалась, так всегда бывает с опоздавшими — им прощают задержку, но они, увы, остаются чуточку в стороне. Ее черные волосы, густые, вьющиеся и непослушные, были коротко подстрижены, темные глаза красиво блестели. Выразительности им придавали густые сросшиеся брови. Сплошной купальник черного цвета смотрелся на ней так, словно она, забежав по дороге на деловую встречу в «Маркс и Спенсер», схватила там без примерки первое попавшееся под руку. Чашечки ей требовались размера А, а на ней был явно С.

Обычно люди умственного труда не преуспевают в спорте — такое впечатление, будто напряженная мозговая деятельность выжимает из них всю физическую энергию. Уж если они и увлекаются, то обычно, как я заметила, теннисом — возможно, перекидывание мячика как-то сродни обмену идеями. Как вам такое предположение? А вам? Как вам вот эдакое? Моя теория верна, стало быть, ваша ошибочна. Да, такое сравнение, наверное, попало в точку. Но Лайнли, похоже, просто нравилось, когда в лицо хлестал сырой ветер, мокли под дождем волосы и мышцы на ногах увеличивались. А может — кто знает? — она была влюблена в какого-нибудь велосипедиста из команды «Велоспорт без границ». Я, помнится, знавала парочку женщин, занимавшихся парусным спортом. Море они ненавидели, зато любили яхтсмена.

— Мне часто доводится бывать в тюрьмах, — начала Лайнли. — Меня вызывают туда для освидетельствования психического состояния подследственных. И вот я хочу рассказать вам об одной женщине, с которой мне довелось общаться перед самым приездом сюда.

— А мы-то надеялись, что вы расскажете нам о себе, — сказала Судья. — Я вот, например, пока не решила, кем мне стать, лесбиянкой или гетеросексуалкой, а вы могли бы дать мне какие-нибудь ориентиры.

— В таких вещах важно не решение, а то, кем человек является на самом деле, — пояснила Лайнли. — Если только вы не собираетесь быть бисексуалом. А это совсем другое дело.

Ее тон показался мне резковатым, и я вспомнила, что настоящие лесбиянки и геи, причем интеллектуального склада, недолюбливают мужиков, сменивших пол на женский. Они видят в этом какой-то обман. Борьба за общественное признание оборачивается множеством жертв, и изменение пола пока больше расценивается как непозволительная роскошь. Люди могут удивленно пялиться на геев, усмехаться, презрительно посмеиваться, когда те целуются, но никогда не затолкают их в тюрьму и не оторвут яйца. А вот изменение пола, перекрой всех репродуктивных органов — совсем другое дело. Это уже ни в какие ворота не лезет. Уловив настрой, Судья решила оставить эту тему и принялась разглядывать свои хорошенькие розовые пальчики.

— Так вот у меня был разговор с одной женщиной, — продолжила Лайнли. — Очень хорошей матерью. Такой хорошей, что даже пошла на убийство. Она убила мужа, отца своих детей, и попала за решетку. Хотя я считаю, что она была не опасна для общества, а только для мужчин, решивших заиметь с ней детей. Да, такие женщины есть. Они находят себе мужчину, чтобы родить от него, а потом избавляются как можно скорее, оставляя за ним обязанность содержать дом и потомство. Такой подход кажется им идеально разумным. Обычно это женщины с заниженным половым влечением — они или удовлетворяются временными любовниками, или вовсе избегают половой близости. Но до убийства отца своих детей, как правило, не доходят.

— Если бы мужчина сексуально домогался моих детей, я бы его тоже убила, — заявила Маникюрша.

— Ни о каком сексуальном домогательстве там и речи не было, — сказала Психологиня. — Все оказалось гораздо сложнее. И кстати, ни с точки зрения общественной морали, ни с точки зрения самого мужчины, он не сделал ничего плохого.

— Тогда почему она его убила?

— Да кто может понять, что делается в голове у женщины, совершившей убийство? — возразила Судья. — Вопрос «Почему?» часто задается на судебных разбирательствах, поскольку предполагается, что за ним последует какое-то внятное и адекватное «потому что». Но я по опыту знаю: зачастую какого-то четкого объяснения таким поступкам не бывает — просто сочетание настроений и непреднамеренных действий. Преднамеренные действия совсем уж редкий случай. Большинство тех, кто у меня на заседаниях признает себя виновным, просто не понимают смысла слова «виновен» и воспринимают его как некую абстракцию. Они всего лишь повторяют это слово за своим адвокатом — в тех случаях, когда могут удержать его в памяти дольше пяти секунд. Но суд есть суд, и его никто не отменял.

— Интересно вы рассуждаете, — холодно произнесла Психологиня, еще, по-видимому не готовая простить Судье нетвердую позицию в вопросах пола. — Только, думаю, люди ждут от вас более уважительного отношения. — Судья, на свою беду, слишком близко к ней подсела, и вот теперь пожимала плоды. — Но уверяю вас, эта женщина была вполне, интеллектуальна. Меня же заинтересовало в ней совсем другое — ее эмоциональное состояние.