После прочитанного меня охватил новый приступ тревоги. Это что же получается? Ты зажигаешь свечку, а она душит тебя своими ядовитыми парами? А вдруг в этот самый момент такие вот смертельно опасные свечки горят на столиках моих внуков? Я поделилась своими опасениями с Бывшей Женой Викария, но она успокоила меня, сказав, что я слишком уж мнительная и следует смотреть на эти вещи с точки зрения статистики. Я ответила, что всегда так и делала, только вот три года назад на Рождество Тихоокеанское побережье захлестнуло цунами, а мой сын с семьей был в это время в Шри-Ланке, и я тогда твердила себе, что страшные шансы у них минимальны, а между тем им пришлось бегом удирать от волны, спасая свои жизни. На это Бывшая Жена Викария заметила, что я, по-видимому, и стала чрезмерно нервной именно в данное время года и это, возможно, последствия перенесенного стресса. Она посоветовала мне записаться на добавочный сеанс гидромассажа, если только процедурная сестра в том отделении тоже не уволилась.

Позже я узнала, что она таскалась в дальнее крыло замка, чтобы выхлопотать для меня у Беверли дополнительный сеанс гидромассажа. И та обещала все устроить. После этого у меня прямо-таки потеплело на душе. Знаете, как приятно, когда Тебя окружают друзья?

Я поменяла газету под кошачьим блюдцем, а старую выбросила. Она вся коробилась от засохших сливок и кошачьих консервов. Но в ужас меня привело все-таки другое — воспоминание, с чем мне еще предстояло столкнуться, которое я так старательно гнала из своих мыслей все это время. Воспоминание о том, что произошло с Элеанор и Белиндой. Исколотое ножом человеческое тело. Лужи крови. Я прямо чувствовала, как совсем рядом со мной дьявол разносит на своих кожаных крыльях зло, вороша это гнилое болото бед.

Я будто уловила дымок ароматических палочек — тягучий и сладкий. Опять Судья балуется благовониями? Но это не был запах, к которому я уже привыкла в джакузи (тот обязательно отдавал хлоркой), и вообще ни один из запахов «Касл-спа». Это шло откуда-то еще. Я пыталась вспомнить… Должно же что-то храниться в памяти! Так-так… Приятельница, Элеанор. Коллега, Белинда — когда-то живая, но теперь мертвая. Да, ее больше нет, и это так трудно осознать, что я даже и не пробовала. И тут же вспомнилась Найша. Бедная свихнувшаяся Найша, с которой я не была лично знакома, с ее густыми роскошными волосищами, отнимавшими столько силу Паулины. Я перечисляла их имена словно в поминальной молитве. Запах ароматных палочек усилился. И я вдруг как будто услышала голос Белинды: «Прости, Фиби, за тот телефонный разговор. Ты оказалась права. Мне следовало тебя послушать». А потом другой голос. Чей? Элеанор? «Я никогда не нравилась тебе, Фиби. А кому я вообще нравилась? Ну ладно, теперь-то все в порядке. С Белиндой счет улажен, мы друзья». А потом чей-то тихий смех. Чей? Найши? И другой голос: «Ничто никогда не проходит». И тишина. Только шум ветра, унесшего с собой аромат. Ой да! Я же писательница и иной раз не могу отличить реальность от фантазии. Но клянусь, я слышала их голоса! И мне, признаться, полегчало.

Хотя жалеть надо не мертвых, а живых — Билля, Сэма Клайнза, Ведь смерть — это не пустота и забвение, а даже нечто большее, чем было. И это не так уж плохо — возможно, даже ближе к самой сути существования. И кто знает, где прячется справедливость, или как ее найти, или что считается катастрофой в других измерениях?

А мертвые действительно являются нам — это я знала всегда. Они витают вокруг своих близких, осеняя их невидимым духом, вселяя покой и умиротворение. После похорон вам приходится терпеливо ждать — это могут быть часы, дни, месяцы, — и вы не знаете, когда это произойдет. А потом вдруг приходит четкое и ясное осознание. Привет! А вот и я! И нужно радоваться жизни — это все, чем мы обязаны мертвым.

Внезапная перемена погоды может нарушить ваше равновесие, и вы заметите то, чего не замечали раньше. Вот и у нас погода вдруг изменилась — наконец пришло что-то вроде настоящей зимы. Но нас окружали тепло, уют и дружеская атмосфера. Никаких забот и хлопот, как сказала бы Беверли.

На следующий день немногие дамы выбрались из своих номеров до обеда. В конце концов, мы же приехали сюда отдыхать. Как обычно, Беверли рассовала под двери бумажки с личным расписанием на день — только на этот раз не распечатанные на принтере, а аккуратно написанные от руки. Мы сравнили бумажки и обнаружили, что косметические услуги сведены до одной в день, а в некоторых случаях даже в два дня. Она также сообщила нам, что железнодорожная забастовка приобрела более широкий размах и тем, кто надеется уехать поездом, следует позаботиться об этом заранее. Бензин на бензоколонках потихоньку подходил к концу, поскольку водители бензовозов грозили присоединиться к забастовке профсоюза транспортников. В связи с этим нас попросили тщательнее вытирать столы на кухне после приготовления пищи, ибо в случае отключения электричества «Касл-спа» может столкнуться с уже известной ему проблемой — крысами. Эта страшилка вызвала у нас смех.

— Да она нас нарочно пугает — хочет, чтобы мы уехали, — сказала Дама-Босс и прибавила, что ее это не удивляет. Разве мы не заметили, как Беверли сама застилает постели в номерах, убирается там с пылесосом и щеткой, поскольку в штате осталась всего одна горничная? Чем меньше нас тут будет, тем ей легче. Мы пришли к выводу, что у Беверли хорошо развито внутреннее эго, и порадовались за нее. Нас такое вполне устраивало — ведь она не только не надоедала нам своим присутствием, но и храбро оставалась на мостике, как капитан тонущего корабля. Единственное, чего мы могли еще желать, — это чтобы она не давила на нас своей дисциплиной.

Судья, у которой, как и у Майры, тоже оказался спутниковый телефон, сообщила, что обзвонила другие спа-санатории и выяснила — все они или временно закрыты, или не имеют свободных мест. Сама-то она не собиралась уезжать домой раньше времени. Ей вполне хватало здесь крепкого здорового сна, а без косметических процедур можно было обойтись. Она считала, что наши истории вместо DVD и телевизора гораздо эффективнее помогают избавиться от мешков под глазами, чем всякие там огуречные ломтики и травяные примочки.

Трофейная Жена тоже не жаловалась. Она уже успела привести себя в порядок, и ей осталось только познакомиться с миллионером. Но миллионера раньше окончания праздников встретить вряд ли удастся, а стало быть, и уезжать отсюда нет смысла. Ей, кстати, очень нравилось такое вот свободное питание. Проголодался — открой холодильник и выбирай что понравится.

Судья спросила, не надо ли кому позвонить, и предложила свой телефон. Я тут же откликнулась. Конечно, она могла бы выйти из комнаты, пока я говорила, как это делала Майра, но я хоть и имела уже первые признаки паранойи, все же не желала, чтобы меня в ней уличили. Я и у Беверли не хотела просить телефон — чтобы потом не испытывать чувства вины. Но Судья проявила тактичность и вышла из комнаты, когда я говорила, хотя перед этим намучилась со мной, объясняя, как им пользоваться.

В общем, я позвонила Алеку и спросила, читал ли он в газете про китайские свечи. Он сказал, что читал, но посоветовал мне не превращаться в безумную квочку-мамашу, поскольку дети от таких обычно бегают. На это я ответила, что никто из моих детей, включая его, никогда не бегал от меня. И наоборот, все они обычно считают себя неуязвимыми для любых ударов судьбы. Напоминать про каникулы в Шри-Ланке я ему не стала, а вместо этого спросила слышно ли что-то новое о его отце. Он очень удивился и рассказал про снежные бураны в Канзасе, выведшие из строя все линии коммуникаций. Он и сам-то тогда не успел договорить, поскольку связь оборвалась. Зато теперь известно, что у отца все в порядке, бабуля потихоньку поправляется и за ней ухаживает моя старая подруга Дженни, которая до сих пор ее обожает. Мы обменялись всякими добрыми пожеланиями, после чего я сообщила, что звоню по чужому телефону, передала привет детишкам, и мы распрощались.