Маркуса, как медицинского новобранца, сначала определили в ту часть госпиталя, где лежали солдаты с легкими ранениями и несерьезными заболеваниями. Он выполнял обычную работу слуг, не требующую никаких медицинских познаний. Но она помогла Маркусу войти в ритм жизни госпиталя и повысить собственные навыки. Он учился ставить диагноз, внимательно наблюдая за беспокойными движениями рук и дыханием во сне. Яркие пятна, появляющиеся на лицах во время сна, указывали, что инфекция уже проникла в организм и теперь укореняется там.

Вечерние и ночные дежурства позволяли Маркусу подслушивать разговоры старших врачей, когда они собирались возле старинной, скверно греющей печи. В это время палаты обычно затихали, пациенты погружались в сон (спокойный или беспокойный – зависело от заболевания), и в госпитале не оставалось никого, кроме младшего персонала вроде Маркуса.

Кокран курил трубку. Ее он курил везде, даже во время операций. Отто раскачивался в кресле-качалке с неровными полозьями, отчего казалось, будто он скачет на хромой деревянной лошадке.

– Если нас оставят в Морристауне, нужно будет искать подходящее здание, а отхожие места вырыть подальше от солдатских палат, – сказал доктор Отто. – Дизентерия и тиф опаснее любой английской пули.

– Желудочные расстройства, как и чесотка, – спутники армейской жизни. А вот оспа… – Кокран замолчал, глубоко затянувшись, и выпущенное облако дыма окутало его лицо. – Как ни крути, Бодо, нам придется привить их всех, до последнего солдата. Иначе к весне, едва начнет таять снег, у нас не останется армии.

– Спешными в армии бывают только отступления, – заметил доктор Отто.

Маркус фыркнул, соглашаясь с ним, и тут же, спохватившись, сделал вид, что закашлялся.

– Мы знаем, что ты нас слышишь, мистер Док, – строгим тоном произнес Отто. – Ты – будто один из псов Большого Человека. Те постоянно слушают и наблюдают. Но врачу такие навыки полезны, и потому мы не возражаем.

– Вашингтон мне говорил, что вскоре я отправлюсь в Пенсильванию и там открою новый госпиталь. Но если наши надежды оправдаются и генерал согласится привить всю армию, эта ноша ляжет целиком на твои плечи, Бодо. Один будешь отдуваться в Трентоне, – сказал доктор Кокран, возвращаясь к их разговору.

– Das ist mir Wurst[10], друг мой, – ответил Отто. – У меня в помощниках сыновья… если, конечно, ты не намерен забрать их с собой.

Все трое сыновей доктора Отто были медиками, прошедшими основательную выучку у отца. Они умели лечить основные заболевания и делать операции. Они могли составлять микстуры, зашивать раны и ставить диагноз по жалобам пациента. Маркус не раз наблюдал за их работой в палатах. Сыновья доктора Отто следовали за отцом, словно стайка послушных цыплят. Маркуса восхищало, как спокойно и умело действовали эти парни, сталкиваясь с самыми серьезными болезнями.

– Благодарю тебя, Бодо, но мой штат не бросил пациентов и не разъехался по домам, как многие другие. Сейчас я не испытываю недостатка в помощниках. А с ним что будешь делать? – спросил Кокран, махнув головой в сторону Маркуса.

– Поедет со мной в Трентон, и там посмотрим, можно ли сделать из него доктора не только по имени, – ответил доктор Отто.

Маркус думал, что больше никогда не увидит Трентон. Он там едва не замерз насмерть, дожидаясь переправы через Делавэр, и с содроганием вспоминал короткие дни накануне Рождества, когда казалось, что все потеряно и армию Вашингтона ждет полный разгром.

Нынче Трентон выглядел совсем по-другому. Здесь по прямым распоряжениям генерала Вашингтона и в обстановке строжайшей секретности персонал доктора Отто делал прививки всей Континентальной армии.

Вместо пуль и фитилей карманы Маркуса были наполнены катушками ниток и скальпелями. Доктор имел четкие представления о чистоте, и потому каждый вечер скальпели кипятились в мыльном растворе с добавлением уксуса. Использованные куски ниток собирали в плоские миски и в конце дня сжигали в плитах. Чтобы уберечь одежду от попадания инфекции, всех солдат раздевали догола и заворачивали в одеяла. Вместе с доктором Отто в Трентон приехали его сыновья, его незаменимая помощница миссис Долли, привезли также шкаф с лекарствами и чугунные прачечные котлы, казавшиеся бездонными. Миссис Долли неутомимо стирала поношенное солдатское белье и, если представлялась возможность, возвращала его солдатам, выздоровевшим после прививки.

В трентонских казармах разместились солдаты из всех колоний. Каждого ждала одинаковая процедура прививки. Южане с их неторопливой речью соседствовали с тараторящими уроженцами Нью-Йорка и выходцами из Новой Англии, привыкшими тянуть гласные. Во время долгих ночных дежурств, убирая в палатах, Маркус наслушался множество солдатских историй. Кому-то из солдат не было и пятнадцати; эти мальчишки записались в армию вместо мужчин постарше, не хотевших идти на войну. Попадались и закаленные ветераны. Те рассказывали жуткие истории о службе в прежние времена. Разговоры были основным развлечением в палатах, пока солдаты ожидали начала действия прививки и появления облегченных симптомов оспы.

Но все – молодые и зрелые, южане и жители Новой Англии – желали побольше узнать о прививках. Доктор Отто был хорошим учителем. Он не уставал рассказывать, как протекает процесс и почему генерал Вашингтон приказал сделать прививки всей армии.

Эти объяснения, вполне правильные с медицинской точки зрения, не слишком успокаивали солдатские умы. Когда у привитых солдат появлялись симптомы оспы, появлялся и страх. И хотя многие солдаты Континентальной армии лично знали по крайней мере одного человека, сделавшего прививку и оставшегося в живых, были им знакомы и те, кого прививка свела в могилу. Доктор Отто подробно записывал сведения о привитых им солдатах, отмечая, как долго и в какой форме протекала у них оспа. Тяжелые случаи он выделял особо. Естественно, в записях отмечалось и то, остался привитый солдат жив или умер. Если кто-нибудь из солдат отказывался прививаться, доктор Отто показывал отчеты об успешных случаях. Тем, кого и это не убеждало, он просто заявлял, что выполняет приказ генерала Вашингтона.

В Трентоне у доктора Отто не умерло ни одного привитого солдата, однако в госпитале они продолжали умирать от оспы, подхваченной в лагерях.

К концу февраля Маркуса повысили. Теперь он больше не дежурил по ночам в палатах и не убирал за солдатами. Ему доверили самостоятельно проводить прививки.

Этот вечер был похож на все остальные. Весь день Маркус трудился не разгибая спины. Ему оставалось привить еще одного солдата, и тогда можно будет уйти из госпиталя и несколько часов поспать.

– Как тебя зовут? – спросил новичка Маркус, присаживаясь на край его койки.

Парень был почти ровесником Маркуса, с приятным, но испуганным лицом.

– Сайлас Хаббард, – ответил солдат.

Маркус достал скальпель и жестяную коробку. Солдат смотрел на них и едва сдерживался, чтобы не задрожать от страха.