– Откуда будешь, Сайлас?

– Отовсюду. По большей части из Коннектикута, – признался Хаббард. – А ты?

– По большей части из Нью-Йорка.

Маркус открыл крышку. Внутри лежали кусочки ниток, пропитанные жидкостью из ран уже привитых пациентов.

– Док, меня это убьет? – спросил Хаббард.

– Скорее всего, нет, – ответил Маркус, показав солдату шрам у себя на левой руке. – То, что я собираюсь сделать тебе, один человек сделал мне прошлым летом. Как видишь, я жив, хотя зима в лагере Вашингтона и угрожала заморозить меня насмерть. – (Хаббард робко улыбнулся.) – Дай мне руку, а я в ответ дам тебе легкую форму оспы. Так ты переживешь зиму, а к весне подхватишь тяжелую форму чесотки, – сказал Маркус, пытаясь солдатским юмором разрядить напряжение.

– А что ты сделаешь со мной, когда меня одолеет чесотка? – поинтересовался Хаббард.

– Ничего, – улыбнулся Маркус. – Конечно, если Вашингтон не прикажет мне тебя чесать.

– Я видел Вашингтона. В Принстоне.

Хаббард откинулся на подушку и закрыл глаза, послушно протянув руку. Маркус осматривал ее, ища место для прививки. Такое место он нашел между двумя старыми вздутыми, искривленными шрамами. Интересно, кто и как нанес парню эти шрамы?

– Мне бы такого па, как Вашингтон, – с тоскливой завистью произнес Сайлас. – Говорят, он не только смел, но и справедлив.

– Я тоже это слышал, – сказал Маркус, делая надрез на коже Сайласа; парень даже не вздрогнул. – Господь не дал ему сыновей. Наверное, потому Вашингтон, милостью Божьей, и стал во главе армии, чтобы быть отцом каждому из нас.

Повеяло сквозняком. Маркус обернулся, ожидая увидеть своего сменщика. Но увидел такое, отчего волосы у него стали дыбом.

Между койками бесшумно, несмотря на то что половицы в палате скрипели от малейшего прикосновения, двигался высокий человек в охотничьей рубашке из оленьей кожи и в кожаных штанах. Так одевались виргинские стрелки. Что-то в облике этого человека показалось Маркусу знакомым. Он принялся рыться в памяти, пытаясь вспомнить, где и когда они встречались.

Потом он вспомнил, где видел это лицо с волчьим оскалом.

Стрелок из Нью-Гэмпшира, убитый в сражении при Банкер-Хилле и непонятным образом оживший. И одет он был так, словно явился не из Новой Англии, а из Виргинии.

Их глаза встретились.

– Эй, а я тебя знаю. – Человек слегка кивнул. – Ты украл мою винтовку. Там, на Банкер-Хилле.

– Коул? – прошептал Маркус, изумленно моргая.

Оживший мертвец исчез.

Август – сентябрь 1777 года

В таверне немки Герти наступило затишье. Купцы завершили свои полуденные сделки. Рабочий люд с филадельфийских доков появится здесь под вечер, чтобы пропустить кружечку в компании друзей. На оживленном пересечении Спрус-стрит и Фронт-стрит царил зной. Жаркое солнце бросало тени от мачт кораблей, стоявших на верфях. Однако настоящее пекло наступит часа в три пополудни. Маркус считал, что в то время Герти могла бы жарить бекон на ступенях своего заведения. Город становился необитаемым, чему способствовала не только жара, но и зловоние дубильных мастерских и смрад уличных сточных канав.

Маркус сидел в углу, у открытого окна, глубоко утопленного в стену. Рядом стоял подвижный скелет человека, выигранный Герти в карты у студентов-медиков. С тех пор скелет находился в зале таверны, осыпаемый градом брани и с прикрепленными к ребрам записочками. В зубах у него была зажата трубка, а в костлявых пальцах – использованные билеты на анатомические лекции.

Маркус читал «Пакет Пенсильвании». У него вошло в привычку листать имевшиеся у Герти газеты, ища там новости из Массачусетса. Сначала он это делал из страха увидеть сообщение об убийстве Обадии. Но прошел почти год, а никто так и не выдвинул обвинений против светловолосого молодого человека, отзывавшегося на фамилию Макнил. Теперь Маркус делал это, испытывая тоску по родным краям и жажду узнать тамошние новости. Однако новостей было мало. Нынче газеты пестрели объявлениями с обещанием награды тому, кто выдаст армейского дезертира, найдет потерявшуюся или украденную лошадь, а также сообщали о маневрах английских войск вблизи побережья.

– Привет, Док. – Вандерслис плюхнулся на соседнюю скамью и положил ноги на подоконник. – Что новенького в мире?

– Народ разбегается из армии, – ответил Маркус, скользя глазами по газетным колонкам.

– Я бы сбежал от жары, если бы мог.

Вандерслис вытер лоб подолом груботканой рубашки. Даже для Филадельфии нынешнее лето выдалось чересчур жарким.