– Да? – Голос Алисы прозвучализдевательски. – Никакого отношения? Только за спиной у уголовногоавторитета ты информировала своего любовника Загряжского о прибытии японца, оходе переговоров… и ты считаешь, что братки поверят, что ты непричастна кубийству их босса?

– Но я действительно непричастна! И ведь авторитета иАркадия убили вместе, значит, Аркадий к этому убийству тоже непричастен!

– Это ты расскажешь браткам, – усмехнуласьАлиса, – причем очень может быть, что тебе придется рассказывать этуисторию под пыткой. А ты знаешь, дорогуша, как они любят пытать молоденькихдевушек вроде тебя? Любят и умеют!

– Прекрати! – Теперь лицо Даши заливала мертвеннаябледность. – Прекрати! Ты просто запугиваешь меня, чтобы добиться того,что тебе нужно!

– Проверь. – Алиса пожала плечами, изобразив насвоем лице полное равнодушие. – Иди домой и жди… телефонного звонка илизвонка в дверь. Может быть, машины, которая остановится возле тебя на улице.

Откуда я знаю, как они придут за тобой? Но в том, чтопридут, можешь не сомневаться.

– А если я расскажу тебе то, что ты хочешь, – чемэто мне поможет? Ты, что ли, защитишь меня от бандитов? – Даша окинуласвою собеседницу недоверчивым взглядом.

– Зря ты так на меня смотришь, – усмехнуласьАлиса. – Между прочим, защитить тебя от бандитов вполне в моих силах. Асамое главное – в этой ситуации тебе гораздо выгоднее иметь меня союзником, чемврагом. Вот если ты не захочешь со мной сотрудничать – твоя песенкадействительно спета. Я постараюсь довести до бандитов информацию о твоейпричастности к убийству Кабаныча.

– Кого? – удивленно переспросила Даша.

– Так звали покойного авторитета, – усмехнулась Алиса, –и с таким человеком вел дела обожаемый тобой Аркадий. Так что ты, дорогуша, неслишком хорошо его знала. А вот если мы с тобой договоримся и ты расскажешь мневсе, что знаешь об этой истории, я не только сохраню в тайне твое в нейучастие, но и постараюсь пустить братков по ложному следу. Поверь, я это сумею,как никто другой.

– Вот в это я охотно поверю! – негромкопроговорила Даша и продолжила:

– Допустим, я расскажу тебе кое-что. Но, насколько язнаю, в этом деле замешаны очень большие деньги. Японец, который тебяинтересует, – миллионер, и он обсуждал здесь очень крупную сделку, простоогромную. Конечно, они не говорили ни о чем прямым текстом, но по намекам инедомолвкам можно было о многом догадаться! Насколько я понимаю, ты хочешьсвязаться с ним напрямую, воспользовавшись тем, что остальные участники сделкимертвы?

– А вот это, дорогуша, тебя совершенно не должноволновать! – Теперь уже Алиса утратила свою обычную сдержанность изаговорила слишком громко.

– Отчего же? – ехидно возразила переводчица. –Чужие деньги, особенно такие большие, не могут не волновать. Ты же хочешь сомной договориться, так давай искать компромисс. Кнут ты мне уже показала,теперь, мне кажется, пора показать пряник.

– Что ты хочешь? – настороженно спросила Алиса.

– Глупый вопрос. Чего я могу хотеть? Денег,естественно.

– Денег? – задумчиво переспросила Алиса.

Она вынула из сумочки цветную фотографию, на которой сиделина скамейке возле цветника двое немолодых людей. Положив эту фотографию настол, Алиса насмешливо посмотрела на свою собеседницу и задумчиво протянула:

– Симпатичные у тебя родители… Им бы жить да жить…

После этого она достала из той же сумочки пузырек безэтикетки, капнула из него на фотографию мутноватой жидкостью. Жидкостьзапузырилась, как будто вскипев, и часть снимка, на которой были изображенылица родителей Даши, растворилась, изъеденная кислотой.

Даша смотрела на фотографию как зачарованная.

Наконец она подняла глаза на Алису и проговорила севшим отволнения плохо узнаваемым голосом:

– Харуми Кураками. Он прилетает через два дня.

Остановится в гостинице «Невский Палас».

Татьяна отворила калитку и пошла вперед по тропинке.

– Хаттаба успокою, – полуобернувшись, сказала онашедшей следом Надежде Николаевне.

– Кого? – удивленно спросила та.

– А вот кого! – Татьяна потрепала выбежавшего имнавстречу с радостным лаем большого лохматого пса, в чьей внешностипроглядывали признаки самых разных пород, от овчарки до эрдельтерьера. –Здравствуй, Хаттабушка! Это Надя, она своя, ты ее не трогай.

– На чужих очень лает, – пояснила она, – заэто и прозвали Хаттабом. Впрочем, дальше лая дело не идет.

Поднявшись на крыльцо, Татьяна распахнула дверь и крикнула:

– Павлуша, это я! Я не одна, у нас гость!

Миновав чистые сени, Надежда следом за хозяйкой вошла вбольшую комнату. По стенам стояло несколько стеллажей с книгами, виселифотографии самолетов в деревянных рамках, в каких обычно вешают фотографииродни.

В глубине комнаты стоял большой письменный стол, на немсветился голубой экран монитора. Около стола, полуобернувшись к двери, вбольшом инвалидном кресле на колесах сидел Павел Грибов.

Увидев его, Надежда Николаевна поняла, что Павел – один изтех людей, встречу с которыми запоминаешь на долгие годы, людей, оставляющих вдуше глубокий след.

Выразительные карие глаза на усталом удлиненном лице,глубоко прорезанном морщинами, светились умом и добротой. И еще на его лицеотражалось перенесенное страдание, ставшее для Павла испытанием и давшее емугорький опыт и новые силы. Надежда вспомнила услышанную где-то фразу: «Еслинесчастье не убивает нас, оно делает нас сильнее».

– Это Надежда Николаевна, – представила Татьянагостью.

Павел улыбнулся, сделавшись сразу моложе, и подъехал кНадежде, протягивая руку.

– Сейчас гости стали у нас редкими – благодаря вотэтому ужасному детищу прогресса, – сказал он, показывая на компьютер.

– Почему? – не поняла Надежда.

– Да очень просто: раньше сослуживцы приезжали ко мне,чтобы обсудить ход работы, привозили свои расчеты, чертежи. А теперь – однасекунда, и прошел обмен электронными письмами, отправлены все файлы, и ехать комне незачем. А ехать-то – не ближний свет… Танюша, сообрази-ка намчайку! – повернулся Павел к жене. – Я знаю, там у тебя были свежиеромовые бабы…

Надежда перехватила ласковый взгляд, каким обменялисьГрибовы, и почувствовала атмосферу этой семьи, которая мужественно несет свойкрест, еще больше сблизившись после обрушившегося на них несчастья. Татьяна,проходя на кухню, мимоходом погладила мужа по волосам и поправила подушку,подложенную ему под спину. В этом прикосновении было столько заботы, стольколюбви, что у Надежды защемило сердце.