– Ну, бабушка, спасибо за науку, – сказалаНадежда, дождавшись, пока та снова замолчит. – Может, еще придем сюда сподругой, поставим свечечку…

– Приходи, приходи, милая, – старуха сощурилась нанее подслеповатыми блекло-голубыми глазами, – глядишь, и поможет угодник…

Выйдя из часовни, женщины переглянулись.

– Значит, не мы одни обратили внимание на дырку вкарте, – констатировала Надежда.

– Это – первое, а второе – если верить старухе, татетка ничего в часовне не нашла.

– Говори уж прямо – жена Загряжского! Совсем баба с умасбрендила – часовню грабить полезла!

– Может быть, женщины, которые застали ее в часовне,просто не заметили то, что нас интересует?

Вряд ли они обыскивали Калерию по всем правилам.

Их волновало, чтобы не пропали иконы или церковная утварь, ана документы и дискеты они просто могли не обратить внимания…

– Нет, – Надежда покачала головой, – если быКалерия нашла, что искала, она сразу ушла бы из часовни, а, судя по тому, чтоженщины застали ее на месте преступления и часовня была перевернута вверх дном,поиски не увенчались успехом. К тому же ты помнишь, в какую ярость впалаженушка Загряжского, когда прочитала его посмертное послание? Судя по рассказамстарухи, здесь она тоже озверела, потому что ничего не нашла, и стала крушитьвсе подряд.

– Да, – присовокупила Татьяна, – тетенькенужно лечить нервы.

– Если она так тщательно обыскала часовню, угробив наэто целую ночь, – нам здесь тоже ничего не светит. Я уж не говорю о том,что у меня нет никакого желания заниматься святотатством. Единственное, что ещеможно сделать, – это обойти часовню снаружи, может быть, тайник броситсянам в глаза.

Дамы дважды обошли часовню, осмотрели и чуть ли не ощупаликаждый камень фундамента, заглянули в глубокие оконные проемы, приподнимаясь нацыпочки и подсаживая друг друга. Они здорово перепачкались, спугнули десятокголубей, упоенно ворковавших на солнышке, но не нашли ничего, хоть отдаленнонапоминающего тайник.

– Нет, как хочешь, – сказала Надежда, отряхиваясьи вытирая руки носовым платком, – мы идем сейчас по ложному следу.

– Может быть. – Татьяна попыталась носком ботинкапошевелить массивный булыжник, привалившийся к фундаменту, но камень неподдавался. – И вообще, зря мы все это затеяли. Найти тайник в огромномгороде – это куда сложнее, чем иголку в стоге сена.

– Причем этот ложный след Загряжский подсунул намнарочно, – продолжала Надежда свою мысль, никак не реагируя напессимистические слова подруги.

– Не обидно хоть, – вставила Татьяна, – что неодни мы попались на эту удочку. Каково бедной Калерии, которая целую ночьперерывала эту несчастную запойную часовню!

– Вообще-то жадность – смертный грех. – Надеждаеще раз оглядела оконный переплет и медленно тронулась к автобусной остановке.

В стороне от часовни, за церковью, на невысоком пригоркестоял черный джип с затененными стеклами. На переднем сиденье джипарасполагался человек в черном плаще, застегнутом под самое горло. Этот человеквнимательно наблюдал в бинокль за двумя женщинами, неторопливо шагающими кавтобусной остановке.

Человек в джипе приехал в Ржевку следом за автобусом,который привез Надежду и Татьяну, и следил за ними с тех пор, как они подошли кчасовне. Убедившись, что женщины ничего не нашли и сели в первый подошедшийавтобус, человек в черном плаще убрал бинокль, включил зажигание и поехал вдругую сторону – на этот раз сопровождать автобус он не стал.

Александр Викторович Антонов в юности, когда его звалисовершенно другим именем, был большим романтиком. Он смотрел все фильмы проразведчиков, какие только привозили в его родной Верхнеосинск и показывали вкинотеатре «Звездочка», где у него работал знакомый киномеханик.

«Подвиг разведчика» он смотрел семнадцать раз, «Их зналитолько в лицо» – десять. Поэтому для него не стоял вопрос – кем быть? Он точнознал, что единственная стоящая работа – это работа разведчика.

Правда, он понятия не имел, где этому можно научиться.Попробовал поступить на заочное отделение института иностранных языков, нопровалился на экзамене по русскому и литературе и благополучно загремел вармию.

Здесь он и познакомился с полковником Чевенуровым. Кем былэтот полковник – никто не знал, но перед ним вытягивались в струнку все офицерычасти независимо от звания и занимаемой должности. Полковник Чевенуров заметилловкого парнишку. Ему понравился одновременно открытый и загадочный взглядбудущего разведчика. Еще большее впечатление будущий Саша Антонов произвел наполковника, когда на спортплощадке на удивление окружающим подтянулся подвадцать раз на каждой руке.

Через несколько дней молодой солдат был назначен дневальнымпо роте. Приступив к уборке одной из классных комнат, он услышал за спинойшаги. Обернувшись, увидел входящего в комнату полковника Чевенурова. Выронилшвабру, вытянулся по стойке «смирно».

– Вольно! – доброжелательно, не по уставу сказалполковник. – Присядь, парень, поговорим. Ты куришь?

– Никак нет, товарищ полковник!

– Молодец, это хорошо. А я вот курю.

Полковник достал серебряный портсигар, обмял толстуюпапиросу, щелкнул зажигалкой, затянулся.

– Ты знаешь, парень, как еще много врагов у нашейстраны – и внешних, и внутренних?

Парень знал это. Слова полковника падали на благодатную,хорошо удобренную почву. Полковник не ошибся в этом парне, в его глазах –одновременно открытых и загадочных. Молодой солдат давно ждал такого разговора.

Честно говоря, он не слишком верил во всех этих внешних ивнутренних врагов, больше того, не верил и в то, что полковник Чевенуров веритв них. Так просто полагалось говорить, но ему очень импонировала романтика,окружающая службу разведчика, а еще больше импонировало то, как вытягиваются вструнку перед полковником Чевенуровым все офицеры части независимо от звания изанимаемой должности.

– Запомни наш разговор, – сказал ему полковник подконец, – и не говори о нем никому. Я надеюсь, что не ошибся в тебе.

Полковник не ошибся в нем. Молодой солдат никому нерассказал об их разговоре. Как его попросил полковник, он стал запоминатьразговоры в казарме и самые интересные из них передавал Чевенурову, когда они встречались.Гораздо позже, когда он стал уже Александром Викторовичем Антоновым, он понял,что полковнику Чевенурову совершенно неинтересны были эти солдатские разговоры– ему важно было убедиться, что молодой солдат готов на все, что для него несуществует такого ханжеского понятия, как мораль, и еще – что у него хорошаяпамять и он умеет вычленить из пустых разговоров главное, наиболее интересное,наиболее существенное.