– Немного. Но мы чудесно провели время.

– Какой вы хороший спортсмен. Хотите выпить?

– Пожалуй. Виски с содовой и много льда.

– Очень по-американски. – Она бросила на негонеодобрительный взгляд и подошла к Наташиному бару из белого мрамора.

– Что же выпить мне?

– «Чинзано», перно или, может быть, ликер.

– Я запомню это к следующему разу. Но, к счастью, япредпочитаю виски. – Она протянула ему бокал, и он усмехнулся. – А где Наташа?

– Одевается к ужину и открытию галереи.

– А вы, Золушка?

– Как обычно. Пойду на прогулку.

– А вы не боитесь, Изабелла? – Он посмотрел на нее свнезапной озабоченностью.

– Я очень осторожна. – Она даже больше не ходила наМэдисон-авеню. – Не очень интересно, но все же помогает.

Он кивнул.

– Могу я присоединиться к вам сегодня вечером? Она быстроответила:

– Конечно.

Подождав, пока Корбет допьет виски, а Наташа уйдет на званыйвечер, они пошли гулять. Они прошлись по ее обычному маршруту и даже немногодальше, медленно туда и быстрым шагом обратно. Ей так больше нравилось. Какбудто ее тело нуждалось в тренировке и свежем воздухе. Прогулки былонедостаточно, но все же лучше, чем ничего.

– Теперь я знаю, что чувствуют бедные маленькиесобачки, запертые на целый день в квартирах.

– Иногда я чувствую себя так в своем кабинете.

– Да. – Она укоризненно посмотрела на него. – Но выможете в любой момент покинуть его.

Казалось, он о чем-то задумался, когда они вернулись вквартиру, но мальчики быстро насели на него, одетые в пижамы, с только чтовымытыми головами, и момент был упущен. Изабелла с полчаса наблюдала, как онборется и играет с ними. По-видимому, Корбету нравилось такоевремяпрепровождение. Он прекрасно общался с детьми, как, впрочем, и со всемиостальными. И ей было приятно видеть мальчиков с ним. Он был их единственныммужчиной. Наконец на сцене появилась Хэтти и, невзирая на яростные протесты,увела обоих спать.

– Хотите остаться на ужин?

– С удовольствием.

На кухне их ждал жареный цыпленок с отварной кукурузой ирастопленным маслом, приготовленный Хэтти.

После ужина они побрели в конец квартиры и устроились вприятном маленьком кабинете Наташи. Изабелла включила музыку, и Корбет удобновытянул свои длинные ноги.

– Я ужасно рад, что пошел на тот благотворительныйвечер на прошлой неделе. А знаете, я чуть было не отказался?

– Почему?

– Я думал, что там будет скучно. – Он засмеялся примысли об этом, а с ним и Изабелла.

– Ну и как, вам было скучно?

– Вряд ли. И с тех пор ни на мгновение.

– Мне тоже. – Она улыбнулась ему и слегка удивилась,когда он взял ее за руку.

– Я рад. Мне очень жаль, что вам пришлось пережитьтакое. Если бы я мог все изменить. – Но он не мог, и он понимал это. Пока немог.

– Жизнь иногда бывает нелегкой, но, как вы сказали, мывсегда выживаем.

– Некоторые выживают, другие – нет. Но вы из тех, ктовыживает. Так же как и я.

Она кивнула, соглашаясь.

– Думаю, меня этому научил мой дедушка. Что бы нислучалось, какие бы невзгоды ни сваливались на него, он поднимался и сразу жеделал что-то еще лучше. Иногда ему требовалось какое-то время, чтобы собратьсяс духом, но ему всегда удавалось сделать что-то эффектное. Я восхищаюсь этим.

– Вы очень похожи на него, – сказал он, и онаулыбнулась в знак благодарности. – Почему он в конце концов продал свое дело?

– Ему было восемьдесят три года, он устал и был стар.Моя бабушка умерла, а мою мать совершенно не интересовала эта работа.Оставалась только я. Но я была слишком молода. Тогда я не могла управлять домоммод Пареля. Хотя теперь я могла бы. Иногда я мечтаю вновь выкупить его иобъединить с «Сан-Грегорио».

– Почему вы этого не сделали?

– Амадео и Бернардо всегда считали, что в этом нетсмысла.

– Неужели? А для вас?

– Возможно. Я еще окончательно не решила, но неисключаю такой возможности.

– Тогда когда-нибудь вы купите его.

– Может быть. В одном я уверена: я никогда не продамто, что имею. – Она имела в виду «Сан-Грегорио».

– А разве так ставился вопрос? – спросил он и отвелглаза.

– Мой директор, Бернардо Франко, старается подтолкнутьменя к этому. Он ужасный глупец. Я никогда не продам.

Корбет понимающе кивнул.

– Я думаю, вам не следует этого делать.

– В один прекрасный день это дело будет принадлежатьАлессандро. Я обязана передать его ему.

Корбет снова кивнул, и разговор перешел на другие темы. Онизаговорили о музыке и путешествиях, о местах, где они жили в детстве, и почемуу Корбета не было детей.

– Я боялся, что у меня не будет времени даже на одного.

– А ваша жена?

– Я на самом деле не уверен, что ей хотелось иметьдетей. Во всяком случае, она соглашалась со мной, и у нас их так и не было, атеперь уже немного поздновато.

– В сорок два? Не говорите ерунду. В Италии у мужчиннамного старше вас все время рождаются дети.

– Тогда я выбегу на улицу и немедленно заведу одного.Что же мне делать? Дать объявление в газету?

Изабелла тихо засмеялась с противоположного конца маленькогодивана.

– Я не думаю, что вам следует прибегать к такимрешительным мерам.

Он мягко улыбнулся:

– Может быть, и нет.

А затем, даже не понимая, как это случилось, она увидела,как он придвинулся ближе, положил руки ей на плечи. Она почувствовала, какплывет в его объятия. Вдали играла музыка, грохоча в ее ушах, когда Корбетпоцеловал ее, и она прижалась к нему, как к спасательному плоту в сильномприбое. Он нежно поцеловал ее, и она почувствовала, как все ее тело тянется кнему, пока она не оторвалась от него, слегка пошатываясь.

– Корбет! Нет! – Она удивилась самой себе, но ее быстроуспокоил взгляд его глаз. В них было выражение нежной любви человека, которомуона доверяла, с которым она чувствовала себя в полной безопасности. – Как этопроизошло? – Ее глаза затуманились слезами смущения, а возможно, и некоторойрадости.

– Ну что ж, посмотрим'. Я скользнул по дивану сюда,затем положил руку сюда... – Он добродушно смеялся над ней, и ей ничего неоставалось, как тоже засмеяться.