совершенно скроется

в маленьких джунглях

нового разнотравья.

…На примере растений,

я объяснял дочери,

как на земле

сменяют друг друга

поколенья людей.

Я смотрел на этого

самодельного индуса,

на этого толстолицего

последователя Рериха,

на этого пророка

новой веры

и удивлялся,

с какой жесткой решительностью,

с какой злой энергией,

с какой непримиримостью

он добивается права

быть самым строгим хранителем

этой самой доброй

религии…

1984, 2014

Им все равно, кому служить:

Лишь бы, причмокивая, жить.

С врагами России всегда в унисон —

Замызганный правозащитный клаксон.

Что такое Хакамада?

Наглость, пудра и помада…

За сытный атлантический фуршет

Он Сахалин с Курилами отдаст.

Громыку величали мистер «Нет»,

А Козырева кличут мистер «Да-с».

Был президенту предан.

Был президентом предан.

Кто президенту верен,

Закончит так, как Ерин…

Сей буйный телехлебороб

Не знает, как растет укроп!

Мне чья-то запомнилась фраза:

«Россия такая страна,

Где можно при помощи газа

И муху раздуть до слона!»

В парламенте, в фондах, в правленьях

Засела…

Что скажешь о ней?

Есть женщины в русских селеньях

Гораздо умней и честней…

От словоблудья генерал,

Морочащий народ.

При коммунистах в меру врал.

Теперь без меры врет.

В раздумье и с большим трудом

Подводит он «Итоги».

Наверно, думает о том,

Как будет делать ноги…

Болтать до смерти не устанет!

Лукав, бездарен, жалок,

н о

Из-за таких

Россия станет

Размерами с его пятно…

В железных ночах Ленинграда

С суровым мандатом ЧК

Шел Киров. Ему было надо

Отправить в расход Собчака…

У сварливой супруги на помочах,

Но свободе – опора.

Демократ с лицом Ростроповича

И душой гастролера…

Знать, мы прогневили Всевышнего,

Нет продыху от стервецов.

Все Минина ждали из Нижнего

А вылез какой-то Немцов…

Я б со сраму смолк навеки —

Этот учит нас опять…

Эх, умеют все же греки

Нам арапа заправлять!

Аптека. Улица. Фонарь.

На фонаре – госсекретарь…

Просто было на бумаге:

Все – сексоты да ГУЛАГи…

Знай – бодай врага!

А вернулся на руины —

Лишь схватился за седины…

Зря точил рога!

Папаша в «Политиздате» орудовал.

Сын вырос – и тоже теперь при политике…

Таких называли всегда «лизоблюдами»,

Теперь их зовут – «аналитики»!

– Расскажи, друг милый Гриша,

У тебя какая крыша?

– Много лет уж, Толя, я

Под крышей Капитолия.

1991–1995

Случится это поздно или рано,

Но кончится заветное кино.

И я уйду с обжитого экрана

Туда, где ни светло и ни темно.

Но жизнь мою, как будто кинопленку,

Не смоют, я надеюсь, не сотрут —

На дальнюю, заоблачную полку

Ее положит Главный Кинокрут…

И горнею пытливостью томимы —

Чтоб мир людской расчислить и понять —

Бесплотные, как пламя, серафимы

Мою судьбу решат с той полки снять.

Но созерцая дни мои и ночи,

Мой путь земной, как был он, без прикрас,

Они опустят ангельские очи

В унынии – и вдруг увидят нас.

Да, нас с тобой в том сумасшедшем мае…

И серафимы, глядя с высоты,

Пожмут крылами, недоумевая,

Зачем навзрыд от счастья плачешь ты?

1995

Ах, фантазерки с честными глазами!

Вам гор златых не надо обещать —

Из нас, обычных, вы спешите сами

Выдумывать героев и прощать…

Химеры женские, они гранита крепче,

Надежней волноломов штормовых, —

Безжалостные будничные смерчи

И день и ночь ломаются о них!

И вдруг однажды, пошатнувшись хрупко,

Обрушится герой…

Но в том и суть:

И снова ты готова, словно шубку,

Судьбу под ноги вымыслу швырнуть!

1996

Я в любви почему-то грустнею,

Как, бывало, грустнел от вина.

Мне б смеяться, что встретился с нею,

Ликовать, что со мною она!

Что же мне, окаянному, надо?

И к чему эта грустная речь?

Дал Всевышний любовь нам в отраду,

Не наставив, как счастье сберечь…