К тому времени когда она поднялась, Майкл уже скрылся в доме. Но стоило ей ступить в патио, как он появился в дверном проеме. Когда она взглянула на его лицо, надежда покинула ее, уступив место неотвратимой безысходности.

— Мы не можем здесь оставаться, — произнес он. — Сегодня вечером я улетаю в Лос-Анджелес. Твое дело — ехать со мной или остаться, но когда мы вернемся, ты немедленно уберешься из моего дома.

— Но, Майкл…

— Я не намерен ничего обсуждать, — прорычал он. — Никакие слова не изменят реальность, так что не трать время попусту. Что касается фильма, я хочу, чтобы ты убралась и из него. Вик Уоррен теперь освободился, он режиссер и будет работать над сценарием с Чамберсом. У тебя есть другие проекты. Можешь заняться ими, если, конечно, не собираешься уйти в отставку. Меня это не касается, с этого момента с нашим браком и нашими отношениями покончено.

Несмотря на ужасную боль, ее глаза внезапно вспыхнули гневом.

— Я думала, ты сделан из материала покрепче, — бросила она. — Даже если это ребенок Тома, он и мой тоже. Или это не считается? Разве я не та, кому ты клялся в любви, кого тебе всегда было мало, без кого ты не хотел жить? Я не изменилась. Я не стала вдруг монстром, каким ты или Сэнди Полл пытаетесь меня изобразить. Я — женщина, которую ты любил достаточно сильно, чтобы жениться, которая все еще любит тебя, несмотря на то что ты трахал Мичелл, с чего и начался весь кошмар. Я люблю твоего сына, потому что он твой, потому что он — часть тебя. Я люблю тебя настолько сильно, что принимаю сына другой женщины. Так где же твоя любовь ко мне, Майкл? Разве ты не видишь, что все это разрывает меня на части? Что я нуждаюсь в тебе сейчас больше, чем когда-нибудь? Ты собираешься повернуться ко мне спиной и оставить меня один на один со сплетнями и оскорблениями, хотя это может быть твой ребенок. Вот как ты меня любишь?

По его глазам она поняла, что начинает добираться до него. Это означало, что он все еще ее любит, но одной любви было мало, чтобы преодолеть его ослепленное яростное сопротивление.

— Поговори со мной, Майкл, — попросила она. — Пожалуйста. Скажи мне, что я не ошиблась и ты любишь меня. Скажи мне, что ты со мной, что не отвернешься и не заставишь нас обоих страдать. — Ее голос прервался. — Ты мне нужен, Майкл.

Эллен не видела его взгляда, он был устремлен на великолепный тропический пейзаж, но ей показалось, что он смягчился. Кажется, она наконец-то достучалась до Майкла и сумела ему объяснить, как много значит их любовь для них обоих.

Она подумала о Робби: ведь та же самая неукротимая гордыня запретила ему видеться с собственным сыном в первые четыре года жизни мальчика, вот каким упрямым способен быть Майкл. Может быть, напомнить ему, как много он потерял тогда, сам себя лишив отцовства? Эллен прочистила горло, чтобы сказать, он тотчас повернулся к ней, и когда их глаза встретились, слова ее умерли, не родившись.

— Я не думаю, что снова смогу заниматься с тобой любовью, — бросил он.

— Тогда по крайней мере давай продолжим жить вместе, — пересилив страшную обиду, произнесла она. — Мы не будем спать в одной постели, пока ты не почувствуешь, что относишься ко мне по-прежнему. Если мы останемся под одной крышей, у нас будет шанс разобраться.

В глазах Майкла ясно читалось: он не согласен, но не отрицает такой вариант напрочь.

— Пожалуйста, подумай об этом, — проговорила Эллен. — Спроси себя, действительно ли ты хочешь мучиться со всякими сплетнями и домыслами, которые пойдут гулять по городу сразу же, как я уеду из твоего дома? Представляешь, какой это будет кошмар для нас обоих! А когда моя беременность станет заметной? Что тогда? Ты ведь не хочешь такой рекламы? Видит Бог, ужасно вести этот разговор, но насколько хуже вынести сор из избы, оповестить весь мир о том, что происходит между нами. Ведь если ты заставишь меня уйти из дома, а потом запретишь работать с Томом, люди быстро сложат два и два вместе… Майкл, остановись! Куда ты?

Он повернулся, и она отшатнулась — такое презрение сверкало в его глазах.

— Знаешь, ты меня почти поимела, — прорычал он. — Я едва не поверил в то дерьмо, которое ты на меня вывалила, я почти поверил, что все, сказанное про нас с тобой, — правда. Но теперь я понимаю: ты даже теперь хочешь ничего не упустить — и меня, и его, и власть. Отправляйся к Чамберсу, Эллен. Иди и скажи ему про ребенка, но не забудь сообщить, что ты вылетаешь из фильма. И если Тому Чамберсу это не понравится, то ему же хуже, потому что мне плевать, будет сделан этот гребаный фильм или нет. — И он направился в спальню.

— Майкл! Майкл! — Эллен побежала за ним. — Ты вложил в этот фильм все, что у тебя есть. Вот почему я отстаиваю его. Майкл! Остановись! Послушай меня, пожалуйста, — просила она, когда он вытаскивал свои чемоданы из-под кровати. — Что будет с нами? Ты же не бросишь меня? Ты любишь меня, Майкл…

— Ты ошибаешься, — процедил он. — Все кончено, Эллен. Ты, я, фильм — это все история, и я хочу только одного: чтобы ты и Чамберс забирали ваш сценарий и вашего ребенка и убирались ко всем чертям ада из моей жизни.

Такси ехало слишком быстро, беспорядочно перестраиваясь из одного ряда в другой, пока они не вылетели на Чисвикский мост. Для июля стояла отвратительная погода, дождь моросил беспрестанно, он сыпался и сыпался из оловянного неба, а сильный ветер срывал все мечты и планы о барбекю и пикниках. Такая погода стояла уже целых три дня, а прогноз обещал растянуть удовольствие еще на три.

Дни, проведенные Томом в Лондоне, промелькнули стремительно, его отъезд стал для Сэнди настоящим расстройством. Сейчас они ехали обратно в аэропорт, откуда он улетал рейсом в три тридцать до Лос-Анджелеса. Они потрясающе провели время, и единственное, о чем она жалела, так это о том, что из-за работы она не могла видеться с ним каждый день. Еще он уезжал на пару дней к друзьям в Шотландию, потом в Брюссель, чтобы встретиться с группой репортеров. Поводом для встречи послужило неожиданное объединение колумбийских наркокартелей с российской и итальянской мафией. Но Том звонил ей оттуда, а когда вернулся, то вечером повел обедать, и, несмотря на канун отлета, они пробыли в ресторане почти до закрытия.

Теперь все закончилось, а ей так отчаянно не хотелось, чтобы он уезжал. Она даже сказала ему об этом вчера вечером, он в ответ усмехнулся и ущипнул ее за нос — проявление дружеской фамильярности, возникшей в последние две недели.

Они были на вечеринке после представления в Шефтсбери вместе с несколькими другими агентами «Маккен», чьи клиенты играли в пьесе. Сэнди заранее волновалась, но как же ей повезло — у нее оказался сногсшибательный, замечательный спутник! Том Чамберс. Это было так здорово, что даже не верилось. Конечно, все окружающие думали, что у них связь, но она была бы гораздо счастливее, окажись это правдой.

— Так когда ты собираешься прилететь в Лос-Анджелес? — спросил Том, оторвав взгляд от серого туманного пейзажа за окном.

— Думаю, в конце месяца. В зависимости от того, как пойдут дела.