Он ласково стер пальцем одиноко скатившуюся по моей щеке слезу.

– Я не буду говорить, что мне жаль, что я раскаиваюсь за то, как поступил с тобой потому, что никакие мои слова не изменят этого и легче тебе не станет, но… Я обещаю, что позабочусь о тебе, найду для тебя лучших врачей, чтобы они вылечили тебя от бесплодия и ты смогла стать матерью, если захочешь, конечно. Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться, Кира. Никогда.

Последнее слово прозвучало, как приговор. Блики тусклого света отразились в голубом пламени его глаз, горевшем так ярко, что можно было обжечься от одного его взгляда.

Борис выпустил мое лицо и достал из кармана брюк небольшую бархатную коробочку красного цвета. Внутри таким же цветом горело кольцо с редким бриллиантом.

Алеша не успел переложить в футляр все алмазы и, видимо, тот мент, начальник Егора, передал найденные в магазине алмазы Борису, и один из них предназначался мне в виде кольца, которое Борис надел мне на безымянный палец.

Я бы засмеялась, не будь мне так до смерти горько и паскудно.

Вот же как! Я думала, что Борис хотел партнершу, бесстрашную и непокорную женщину, оказалось, что наравне с этим он также в тайне желал о ком-то заботиться; желал, чтобы его встречали с работы, как это делала я, когда ничего еще не помнила и даже после; желал, чтобы кто-то посреди ночи обмывал его раны, пускай даже и радуясь их наличию; желал того, что нельзя было купить не за какие деньги или алмазы, то есть душу. И ему не важно было, что от моей души остались клочья, что я ненавидела его даже, когда получала прошлой ночью оргазм.

Он не спрашивал, хочу ли я его заботы, а просто ставил перед фактом. И когда он показывал мне статью про опознание якобы моего тела, он вручал мне билет в новую жизнь в качестве Киры Ангеловой, жены хозяина города, женщины, которая, как он надеялся, оценит его заботу и сможет полюбить.

По моим щекам стекло еще две хрустальные слезинки и я обняла его, прижавшись всем телом, прочувствовав его внутренний триумф, который на самом деле был моим.

Теперь ты мой, Борис Ангелов.

Мой личный ангел-хранитель.

Мы с тобой, как ты и сказал когда-то, связаны до самой смерти. И это больше, чем любовь.

Обратный путь до резиденции занял больше времени. А может, мне так казалось.

Внедорожник, за рулем которого был Алеша, ехал непривычно гладко. Придорожные огни ярко вспыхивали в отражении кольца, которое надел на меня Борис в знак моей принадлежности ему, в знак подтверждения, что теперь я была Кирой Ангеловой.

Он обнимал меня и я в полудреме жалась к нему, уткнувшись носом ему в шею. Только за этот вечер я перенервничала так, что чувствовала себя совершенно отжатой.

Какие же все-таки мы сложные и противоречивые создания, в одну секунду уверенные в чем-то, а в последующую секунду уже нет.

Наверное, меня можно было осудить, но отчасти я была согласна с Борисом. Помню, когда я услышала, как Саша все валил на меня, даже не допустив, что я не виновата, мне стало очень грустно. Конечно, я всегда знала, что он эгоист и, мягко говоря, трусливый, но одно дело было уговаривать меня раздвинуть ноги перед кем-нибудь, чтобы отмазать его от неприятностей, и совсем другое дело было осознанно отдавать меня на растерзание Ангелова и его волкодавов.

К тому же, ладно бы это могло ему помочь, спасти, но, к сожалению, мой брат был настолько глуп, что не понимал, что был обречен с того момента, как Ангелов оказался на пороге нашего дома, если не раньше.

Прав был Егор на счет него, а я не слушала. Впрочем, Егор сам был хорош. Он любил меня и действительно заботился, но при этом его забота сводилась к громким словам, букетам цветов и дешевым чулкам, купленным чуть ли не в переходе метро, а моя забота о нем включала в себя приготовление еды, уборку его квартиры и десяток других бытовых мелочей, о которых он никогда не забывал типа вскользь упомянуть.

С Борисом я была от этого избавлена полностью и целиком. Для уборки у него была прислуга, для приготовления еды – кухарка, и в его понимании забота имела скорее организационный характер, ведь просто убрать или приготовить ничего не стоило, там не нужно было особо думать, а вот позаботиться о том, чтобы было из чего приготовить, когда убрать и где убрать, организовать все так, чтобы одно другому не мешало – это было уже полноценной работой, причем умственной и, чем лучше эта работа была сделана, тем выше он оценивал того, кто ее проделал. В данном случае это была я.

Борис вынес меня на руках из машины. Сырой воздух ночи взбодрил меня и я по-новому ощутила вес кольца на своем пальце. Черт, какое оно было красивое! Борис отлично все продумал с дизайном и с размером угадал точно.

Я украдкой взглянула на застывших в холле Алешу и Астахова, как-то потерянно смотревших вслед Борису, несшему меня наверх. В глазах Алеши сквозило предупреждение и немая просьба не перегибать палку, спеша воспользоваться новым статусом. На лице же волкодава была непроницаемая маска и он, как мне показалось, с недовольством смотрел Борису в спину, вращая в руках зажигалку. Может, хотел колечко себе?

Как бы там не было, мне нужно было решить, что делать конкретно сейчас. Прошлой ночью я осознанно отдала себя Борису. Этой ночью не смотря на усталость я была настроена брать.

– Ты не останешься со мной? – томно спросила я, не спеша убирая руки с его шеи, когда он опустил меня на кровать в моей спальне.

Борис замер, с удивлением посмотрев на меня.

– Ты этого хочешь? – наигранно небрежно спросил он, но я почувствовала молниеносно появившееся в его волчьем запахе возбуждение.

– Я не делаю того, чего не хочу, – также томно ответила я.

Себя можно было убедить во многом: видеть то, чего не было, слышать то, что не прозвучало, чувствовать то, что было противоположным.

Последнее мне удалось. Да и, если уж на то пошло, Борис был хорошим любовником, а от секса с ним мне было не деться все равно. Так почему же мне было не получить удовольствие? А заодно и подрессиривать его немного. Мой-то он мой был, но это тоже должно было быть правильно.

Глаза Бориса засверкали и возбуждение выдавило все прочие оттенки из его запаха. Он был доволен, ведь все происходило именно так, как он представлял и хотел.

Меня же возбуждало сама мысль, что еще на один шаг я стала ближе к осуществлению того, что задумала. Он подарил мне кольцо, присвоил меня себе, но тем самым и надел на себя ошейник, поводок от которого вручил мне.

Я по-хозяйски положила ногу ему на плечо. Борис с вожделением поцеловал ее и, быстро справившись с ремешками босоножка, снова покрыл поцелуями и перешел ко второй ноге, которую я требовательно положила ему на второе плечо.

Сбросив босоножки на пол, он продолжил целовать мои ноги, уверенно продвигаясь вперед к заветному месту, защищенному тонким кружевом. Впившись руками в ягодицы, Борис смял их и стянул с меня трусики, сразу же прильнув жадным ртом к половым губам.