Генрих сидел в дальнем конце зала, облаченный в официальныйкоролевский наряд, и нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотникам трона.

— Оставьте нас! — приказал он Греверли и обратил холодный,чужой взгляд на Ройса.

За вежливыми приветствиями Ройса воцарилось необычноеледяное молчание, не сулившее ничего хорошего исходу встречи. Через несколькобесконечных минут Ройс любезно произнес:

— Как я понял, вы желали видеть меня, сир.

— Молчите! — бешено оборвал его Генрих. — Вы будете говоритьсо мной, когда я разрешу!

Но теперь, после того как стена молчания была сломана,Генрих не мог сдержать гнева, и слова его зазвучали как удары хлыста:

— Греверли заявил, что ваши люди подняли оружие на моих.Далее он обвинил вас в сознательном неподчинении моим распоряжениям ипротиводействии его попыткам освободить женщин Меррик. Чем ответите вы наобвинение в измене, Ройс Уэстморленд? — И, прежде чем Ройс успел ответить, егоразгневанный сюзерен, поднявшись с трона, продолжил:

— Похищение вами женщин Меррик поставило под угрозусуществование моего королевства. И, совершив это, вы позволили двум женщинам —двум шотландским женщинам — вырваться из ваших рук, превратив делогосударственной важности в посмешище, над которым покатывается вся Англия! Чтоскажете? — тихо прорычал он, перевел дух и снова рыкнул:

— Ну?.. Ну? Ну?

— По поводу каких обвинений вы желаете получить объяснения впервую очередь, милорд? — вежливо осведомился Ройс. — В измене? Или в прочих,то бишь в глупости?

Недоверие, злость, нерешительный проблеск изумленияотразились в широко открытых глазах Генриха.

— Ах ты дерзкий щенок! Я прикажу тебя выпороть! Повесить!Выставить к позорному столбу!

— Ладно, — спокойно согласился Ройс. — Но сперва сообщитемне, по какой причине. За десять прошедших лет я много раз брал заложников, ивы много раз благодаря этому находили возможность победить мирно и даже верней,чем в открытом сражении. Захватив женщин Меррик, я никак не предполагал, что вывдруг решите искать мира с Иаковом, особенно после того как мы одолели его вКорнуолле. Перед отъездом из Корнуолла мы с вами беседовали в этом самом зале исогласились, что раз шотландцы покорились мне до такой степени, что оставилиКорнуолл, я принимаю командование над новой армией близ шотландских границ ирасполагаюсь в Хардине, где наше присутствие будет весьма ощутимым для врага. Вто время между нами существовала ясная договоренность, что потом я…

— Да-да, — сердито перебил Генрих, не желая еще развыслушивать, что потом должен был делать Ройс. — Объясните мне, — раздраженнопотребовал он, отказываясь вслух признавать разумность соображений Ройса поповоду захвата двух заложниц, — что произошло в зале замка Хардин. Греверлизаявил, что ваши люди пытались напасть на моих по вашему наущению, когда онбрал вас под арест. Не сомневаюсь, — добавил он, поморщившись, — что вашаверсия будет отличною от его. Вы же знаете, он вас терпеть не может.

Проигнорировав последнее замечание, Ройс отвечал ровным,непререкаемым тоном:

— Мои люди превосходили числом ваших почти вдвое. Пойди онина ваших людей, никого из них не осталось бы в живых, чтобы препроводить меня взаключение, однако все они возвратились сюда без единой царапины.

Генрих слегка смягчился и, коротко кивнув, заметил:

— На это же указал Жордо на тайном совете, когда Греверлиповедал нам сию историю.

— Жордо? — переспросил Ройс. — Вот уж не думал, что обрету внем союзника.

— И не думайте. Он тоже вас не жалует, но питает еще большуюненависть к Греверли, ибо хочет занять его место, а не ваше, которое, как емухорошо известно, он не займет никогда. Я, — мрачно прибавил король, — со всехсторон окружен людьми, чей блеск могут затмить лишь их злоба да честолюбие.

Ройс замер от этого неожиданного признания.

— Не со всех сторон, сир, — хладнокровно возразил он. Нерасположенный соглашаться, но зная, что граф говорит правду, король раздраженновздохнул и указал на стол, на котором стоял поднос с вином и несколькимидрагоценными кубками. Сделав движение, весьма напоминающее, со скидкой на егонынешнее настроение, примирительный жест, Генрих велел:

— Налейте нам чего-нибудь выпить. — И, потирая руки, сотсутствующим видом добавил:

— Ненавижу зимой это место. У меня постоянно ломит суставыот холода и сырости. Не затей вы весь этот скандал, я сидел бы уже в тепломдеревенском доме.

Ройс выполнил просьбу, поднеся первый кубок королю, потомнаполнил свой и вернулся к подножию ступеней трона. Стоя в молчании, онпотягивал вино, ожидая, когда Генрих очнется от невеселых раздумий.

— В конечном счете из всего этого можно извлечь какую-топользу, — признал наконец король, взглянув на Рейса. — По правде сказать, яодно время раздумывал о своем дозволении вам укрепить Клеймор и содержатьвойско. Однако вы, разрешив под угрозою быть обвиненным в измене взять себя подстражу моим людям, которых явно превосходили численностью ваши воины, дали мнедоказательство, что не пожелаете восстать против меня, что бы ни подстрекаловас к» этому. — И, мгновенно сменив тему с целью поймать в ловушкурасслабившегося и не ожидающего подвоха собеседника, Генрих небрежно заметил:

— Но ведь вы, невзирая на верность мне, не собиралисьпередавать леди Дженнифер Меррик под ответственность Греверли, чтоб ее послепрепроводили домой, правда?

Ройса охватил гнев при воспоминании о своей глупости.Опустив кубок, он ледяным тоном проговорил:

— В ту пору я был совершенно уверен, что она откажется ехатьи объяснит это Греверли.

Генрих взглянул на него, открыл рот и неосторожно наклонилкубок.

— Значит, Греверли сказал правду. Обе женщины вас одурачили.

— Обе? — повторил Ройс.

— Да, мой мальчик, — подтвердил Генрих с недовольством,смешанным с недоумением. — За дверьми этого зала стоят два посланника короляИакова. Через них я поддерживаю постоянные сношения с Иаковом, а он Имеетсведения от графа Меррика и всех участников происшествия. Судя по тому, что самДжеймс с удовольствием мне сообщил, выходит, что младшая девушка, стоявшая, повашему мнению, на пороге смерти, на деле попросту уткнулась лицом в подушку сперьями, чтоб вызвать кашель. Потом убедила вас, будто бы это возобновившийсяприступ легочной болезни, и обманом заставила отослать ее домой. Старшая же —леди Дженнифер, — очевидно, довела заговор до конца, задержавшись еще на день, потомхитростью вынудила вас оставить ее в одиночестве, чтобы дать ей возможностьбежать со своим сводным братом, который, несомненно, получил от нее указания,где ему следует ждать.