– Интервью? – равнодушно переспросила Бутейко. – Делайте чтохотите, идите к нему в комнату, слушайте кассеты Мне все равно.

– Значит, вы не возражаете, чтобы я забрал кассеты? –уточнил Илья Никитич.

– Как же я могу возражать? Это ваше право.

Елена Петровна поправила прическу демонстративно повернуласьспиной к Бородину, отправилась на кухню, взяла тряпку и стала тщательнопротирать пластиковую поверхность буфета, которая и так была чистой. ИльяНикитич вытер ноги, прошел вслед за ней.

– Елена Петровна, может, вы меня все-таки проводите вкомнату Артема? Я ведь не знаю, где лежат кассеты.

Она застыла с тряпкой в руках и вдруг развернулась к немулицом. Это было совсем другое лицо. Елена Петровна улыбалась. Бородин впервыеобратил внимание, какие у нее великолепные зубы, ровные, крупные, белоснежные.Неужели сохранились свои в таком возрасте? Если это вставные, то такаялучезарная улыбка стоит тысяч пять долларов, не меньше. И вообще, есливнимательно присмотреться, то Елена Петровна вовсе не похожа на полунищуюстарушку, у которой все позади.

Лицо гладкое, почти без морщин. И волосы на этот раз как-топодкрашены, уложены. Когда она улыбается и выпрямляет спину, ей можно дать летсорок. А если еще и подкрасить – ну просто очень интересная женщина получится.

– Да, конечно, простите. Вас Илья Никитич зовут? Вы извинитеменя, Илья Никитич. Я при нашей первой встрече вела с вами ужасно, но вы должныпонять мое состояние. У вас есть дети?

– Нет.

– Наверное, вы счастливый человек. Теперь, после того, чтослучилось, я думаю, лучше вообще не иметь детей. Чаю хотите?

– Спасибо, – удивленно кивнул Бородин, – не откажусь.

– Пойдемте, провожу вас в комнату Артема, покажу, где лежаткассеты, вы отберете, что вам нужно, а я пока чайку заварю свежего. Невозражаете?

Илье Никитичу показалось, что его собеседницу подменили.Какой-то был здесь подвох. По паспорту ей пятьдесят пять. Сейчас перед нимнастоящая леди, а пару дней назад это была взвинченная, испуганная, агрессивнаяистеричка, злобная страшная старуха, готовая орать, врать, угрожать, лишь бы…«Лишь бы что?» – спросил себя Бородин.

Она изо всех сил старалась скрыть, что ее муж был знаком сювелирным делом. В общем, вполне понятно. Он нелегально работал с золотом икамнями у себя на квартире, она боится, что сейчас, в процессе следствия,вскроются какие-то старые дела. Непонятно другое. С какой стати она вдруг такрезко изменила показания? Сначала, над трупом сына, заявила о трех тысячах, апотом вдруг – нате вам! – не было никакого долга.

Однако сейчас Елена Петровна просто ангел. Вот, пожалуйста,улыбается. И не подумаешь, что потеряла единственного сына.

– Проходите, Илья Никитич, не стесняйтесь. Простите, здесь уменя не прибрано.

В прошлый раз хозяйка пригласила его на кухню, а дверь вкомнату плотно прикрыла.

Комнаты были смежные. Илья Никитич заметил у раскладнойтахты старую швейную машинку. Это была громоздкая конструкция с ножной педалью,похожей на фрагмент чугунной ограды. На стуле висел огромный лоскут дешевойпестрой ткани. Вероятно, Елена Петровна латала или шила постельное белье.

В полированном серванте красовался стандартный чешскийхрусталь и немецкий фарфор. Из фужеров и чашек никто никогда не пил, в вазочкахконфеты не ночевали.

Все в этом доме было подернуто налетом серости, нищеты,какой-то нарочитой дешевизны и экономности. Илье Никитичу бросилась в глазабольшая аккуратная заплата на вытертой обивке кресла, линялые льняные шторы,торшер с прогоревшим насквозь пластмассовым абажуром.

Саша Анисимов говорил правду. Родители Бутейко многие годыничего, кроме продуктов, не покупали. Впрочем, маленькая смежная комнатка, вкоторой еще недавно жил их сын Артем, светский лев, тусовщик, любительодеваться у Версаче, от родительской ничем не отличалась. Новенький японскийтелевизор с видеомагнитофоном и компактный, довольно дорогой музыкальный центррезко выделялись на фоне унылой опрятной нищеты.

Кассеты с интервью хранились в специальных коробках. Все онибыли подписаны, на каждой стояла дата и фамилия собеседника Бутейко.

– Елена Петровна, вы не возражаете, если я заберу их нанекоторое время? – спросил Илья Никитич.

– Пожалуйста, я не возражаю, хотя совершенно не понимаю,зачем вам все это нужно.

– Что именно?

– Допросы, обыски, изъятие кассет с интервью. Вам как будтоделать нечего.

Столько дел нераскрытых, столько преступников на свободегуляет, а вы тратите время на то, что ясно без всяких усилий. Не понимаю, – онаповела полными плечами, как будто даже кокетливо, и опять сверкнули в улыбкебелоснежные зубы.

– Елена Петровна, когда речь идет о таком серьезном деле,как умышленное убийство, необходимо знать все совершенно точно. Нельзяошибиться, – устало объяснил Бородин.

Он перекладывал кассеты в свой портфель, попутно читаянадписи. Попадалось много знакомых фамилий. Бутейко брал интервью у известныхэстрадных певцов, продюсеров, скандальных депутатов Госдумы, лидеров каких-тоопереточно-радикальных крошечных партий. Рядом с некоторыми именами стоялиспециальные пометки, например, «Сюзанна Громова, жесткое порно», или «ВольдемарРайский, клуб геев».

– Да, конечно, все сразу я не унесу, – задумчиво произнесИлья Никитич, – придется наведаться к вам еще раз. Эти верну, новые возьму. Невозражаете?

– Конечно, конечно, я понимаю, их так много, вам неститяжело.

Одну кассету Илья Никитич разглядывал дольше других. Надписьна ней была сделана не синей шариковой ручкой, а красным фломастером. Жирно,очень аккуратными печатными буквами было выведено «Беляева».

Точно такую же надпись Илья Никитич обнаружил еще на двухаудиокассетах и на одной видеокассете. Совершенно машинально он повернулся кЕлене Павловне и спросил:

– Беляева – это, кажется, политический обозреватель ОРТ?

– Да, Елизавета Беляева, та самая, – не без гордости заявилаБутейко, – между прочим, когда-то они с Темочкой работали вместе, на одномканале.

* * *

Красавченко сидел в кресле, вальяжно раскинувшись, ичувствовал себя в Лизином номере как дома. Он все тянул время, держал паузу,он, правда, был неплохим психологом. Каждая минута неопределенности шла ему напользу. Лиза нервничала все больше, чувствовала себя все хуже, а чем человеквзвинченной, тем он слабей, тем проще им манипулировать. Она уже успеланесколько раз задать простой и логичный вопрос: