— Вы обещали меня отпустить! — закричала она.

— Разве? — удивился Волков. — Нет, я сказал, чтоты сможешь пойти домой. Только перед этим ты сыграешь для меня одну маленькуюроль.

— Это нечестно, — всхлипнула Вика.

— Почему же?

— Ну… просто нечестно. Так не договаривались…

— Да я вообще-то не нуждаюсь в договорах. Я могу простовелеть, и для меня сделают все. Могу велеть тебе. И ты сделаешь. Просто сейчасмне нужно, чтобы ты все сама захотела. Нужно сыграть одну маленькую роль. Тыведь не очень любишь Марину, правда?

— Драную суку, из-за которой мы вляпались в это дерьмо?

— Совершенно верно. Из-за которой вляпались.

— Убила бы.

— Не потребуется. А вот унизить, а? Заставить плакать ипресмыкаться?

— Да. С наслаждением!

— Прекрасно. Тогда делай все то, что я тебе говорю. И ничегоне бойся. Отпустите ее.

Железные пальцы на локтях разжались, Вика не удержалась исунулась на четвереньки.

— Ты знаешь уже, что Марина — ведьма?

— Еще бы…

— Нет, я имею в виду — в полном смысле этого слова?Настоящая потомственная ведьма, очень сильная.

— Это многое объясняет.

Волков коротко рассмеялся.

— Хорошо. Пока ты под моей охраной, опасность тебе негрозит. Но она не должна об этом догадываться. Она должна быть уверена, что тыбеззащитна и уязвима. Понятно?

— Это что? Я буду приманкой, что ли?

— Ты будешь изображать мою жертву.

— Думаете, эта тварь бросится мне на помощь?

— Нет. Но она должна думать, что я полностью погружен вобряд и поэтому уязвим. А для обряда нужна жертва.

— Вы ее убьете?

— А ты бы хотела?

— Ну, если она ведьма… то да, наверное. Ведьм ведь всегдаубивают?

— Это бесхозяйственно. Я просто заберу ее душу — и пустьслужит мне. Икку, к сожалению, у меня украли. И не только ее. В общем, тебе всепонятно? Десять минут унижения — и топай домой.

— Унижения?

— Да. Быть привязанной голой к колесу… но ведь случаютсявещи и пострашнее, не так ли?

— Да уж, наверное… — буркнула Вика. — Но я могухотя бы душ принять?

Марина и ее отряд неслись сквозь плотный лес так, как немогут даже и исконные лесные жители — волки и косули. Можно было подумать, чтоникаких деревьев, стоящих рядом, никаких переплетенных кустов, ничего такого —одетые в светло-зеленое фигурки проскакивали сквозь все преграды, будто те былимороком, иллюзией, неощутимой голограммой. Такой упоительный бег бывает во сне,когда летишь, едва касаясь пальцами ног земли, и ничто не может остановитьтебя, кроме внезапного пробуждения…

Бежавшая первой Маргит вдруг замерла, подняла руку. И тут жезамерли все.

Потом Марина медленно (в сравнении с бегом идти быломучительно) поравнялась с ней. Все, лес кончался. Между иглистыми ветвямиизогнутых сосен открывался обрыв (невысокий, метров тридцать) и под обрывом —уродливое здание: кубическая коробка, к которой с двух сторон пристыкованыполуцилиндрические ангары — один выкрашенный в алюминиевый цвет, другой простов белый. На белой же коробке — надпись: «ГИС ИНТЕГРО», а под ней: «МПРи- ЭРФ».К этому огромному зданию жались какие-то конструкции поменьше, чуть поодальстоял типичный гараж, перед «алюминиевым» ангаром частично виднелась из-заветок вертолетная площадка с вертолетом; все это было обнесено двойнымпроволочным забором с вышками по углам.

— Сюда мы доходили, — сказала Маргит. — Дальше —уже нет.

— Ну что же, — сказала Маринка. — Значит, сегоднямы продвинемся немного дальше…

И тут все увидели, что крыша кубического корпуса начинаетразъезжаться, собираясь в две огромные гармошки.

— И что теперь? — спросил Джор.

Мы все так же стояли, не двигаясь с места. Просто потому,что я не имел представления, куда нужно идти — и почему мы вообще оказалисьздесь, и чего ждет от нас Волков. Самое простое (и самое худшее), что япридумал, — это что он засунул нас в какую-то стеклянную банку, какпойманных рыбок, и мы тычемся носами в прозрачные стенки, за которыми маячитсмутное и непонятное нечто и развлекается… Но я тут же запретил себе об этомдумать, потому что такая теория обязывала нас сесть на корточки, положитьладони на затылок и покорно ждать конца. А главное, я чем-то, какой-товытянутой в нездешнее пространство вибриссой, ощущал, что все не так просто ичто в этой стеклянной банке есть какое-то не предусмотренноемастером-изготовителем хитрое отверстие…

— Сейчас, ребята, сейчас… — пробормотал я, прикрываяглаза и пытаясь прислушаться к своим ощущениям, но тут Патрик крикнула:

— Нет!

И выстрелила.

Совсем близко к нам от мостовой, от палых листьев отделилосьчто-то… как будто кусок брусчатки встал горбом, а потом задрался с переднейстороны, и стали видны сегментное брюшко, маленькая головка со жвалами и дваряда коротких тонких лапок… И тут же стало понятно, что таких бугорков здесь неодин и не десять даже и что они медленно стекаются к нам.

Руки все сделали сами: передернули затвор, вздернули автоматк плечу, навели чуть ниже цели… Короткой очередью тварь подбросило и опрокинулона спину, в ней было метра полтора в длину, — и, умирая, она сталаярко-оранжевой с красными прожилками, как мякоть апельсина-«королька». Я тут жевыстрелил в соседнюю, она завалилась на бок. Патрик лупила в белый свет.

— Ниже! — крикнул я ей. — Бей в землю!

Она поняла. Следующей очередью она разорвала совсем близкоподкравшуюся тварь пополам.

— Ребята! Цельтесь в землю, перед ними!.. Короткими!..

Меня поняли. Теперь палили все — аккуратно, без паники.Сквозь грохот выстрелов вдруг стал слышен гвалт, поднятый тварями: это былопохоже на панику в огромной стае чаек. Сквозь запах пороховой гари резкопробилась клопиная вонь.

Я завалил еще шесть тварей и понял, что больше ничто нешевелится. Все перестали стрелять, и только Аська одиночными выстрелами садилав простую кучу листьев под стеной дома напротив.

— Хватит, ребята… хватит… — сказал я. Голос срывался,как будто я долго непрерывно орал.

Стало тихо. У меня задрожали колени.

— Что это было? — спросил кто-то за спиной.

— Да чтоб я знал… — ответил Артур.

— Ой… извините… — И Валю вырвало. — Оуу…

— Нормально, — сказал Джор. — Классные глюки.Сознавайтесь чьи?

— Я знаю, куда нам надо, — сказал я. Сработала какая-тосложная цепочка ассоциаций.