Барабаны грохотали где-то в центре мозга — уже даже ближе нек ушам, а к глазам.

Потом Вика почувствовала, что проваливается, падает,ударяется, потом — что ее куда-то несут. Потом она оказалась в лесу.

Иди, сказал ей голос Волкова. Иди домой. Я же сказал, что тысможешь пойти домой.

И она пошла.

— Теперь ты, — сказал Волков одному из охранников.

Тот встал на колено и наклонил голову, обнажая горло…

Слава богу, яд щупалец оказался не слишком долгодействующим.Уже на ступенях я начал что-то не только видеть, но и понимать, и ощущать тело,и осознанно контролировать движения. Другое дело, что рубец на шее раздулся игорел. Но на это можно было не обращать внимания.

Джор, кажется, тоже понемногу приходил в себя — просто емубольше досталось.

К сожалению, с возвращением сознания пришла и эмоциональнаяслабость, пустота. Адреналиновый барьер рухнул, и я вдруг понял, что сейчасначнется паника и дальше — полный распад. Это было как в той школе, когда язаглянул в подвал… и тогда только Маркушкин спас положение, просто набив мнеморду. Но сейчас Маркушкина не было…

Кстати, я не знаю, почему меня тогда охватила паника. Всамом раннем детстве я боялся пауков и темноты. Страх, отключающий мозг. И тамслучилось что-то наподобие того, как если бы я маленький шагнул в темныйподвал, кишащий пауками. Наверное, я просто что-то почувствовал тогда, но описатьэтого не могу до сих пор…

Лестница кончилась, и тут же кончилось наваждение. Мы сновабыли в подвале ангара, откуда и начался наш поход — nпрямо перед нами былкоридор «зверинца», и навстречу нам неслись три волка. Надо было сказать «слововласти», но горло не пропускало звуков, поэтому пришлось просто стрелять напоражение…

А вот потом я все-таки рухнул. Не просто ноги отказали, авообще все.

— Чего же мы ждем? — прошептала Маргит.

— Сигнала, — сказала Маринка.

— Какого? От кого?

— Молчи.

Ничего не происходило.

— Шотландские воины носят юбки,

Под которыми нет трусов.

Они храбрее всех на свете,

Они прогонят английских псов.

Английские воины ходят в брюках

Под которыми есть трусы,

Они храбрее всех на свете,

Им не страшны шотландские псы.

Ирландские воины тоже не слабы,

Не слабей, чем английские псы.

Ирландские воины ходят в пабы

— Пропивают свои трусы.

Еврейские воины носят пейсы,

Заслоняющие трусы,

Еврейские воины строят пабы,

Куда заходят ирландские псы.

Как нас вставило,

Как нас вставило,

Как нас вставило, боже!..

Как нас вставило,

Как нас вставило

— Чтоб вас так вставило тоже…[2]

Я приподнялся. Позорище, я упал на марш-броске, не простоупал, а отключился, такого со мной не…

…ни фига. Я стоял на четвереньках, а песню о псах и трусахмне в оба уха орали Патрик и Аська, и уж я не знаю решительно, где они ееподцепили, хотя как не знаю, я же сам им ее пел, мы ж теперь одной крови, где,кстати, гитара? Да, но бросок-то надо продолжать, ребята… Это не бросок, Костя.Это настоящий бой. Как в той школе. А ты чем-то трава- нулся, ну-ка давай быстреена ноги…

Я встал, мир качнулся, как лодка, но не черпнул бортом.

Французские воины жрут лягушек

И загнивают на корню, — сипло выдавил я.

…Услышавши звуки английских пушек,

Трусы меняют пять раз на дню.

Тевтонские воины ходят строем

В ржавых латах поверх трусов,

Они подвержены геморрою,

Но держатся лучше французских псов!..

— Как нас вставило, как нас вставило,

Как нас вставило, боже!.. —

тут же подхватили Патрик с Аськой и даже Артур, а Джорцарапался по стенке, пытаясь подняться и тоже поучаствовать в пении.

— Как нас вставило, как нас вставило

— Чтоб вас так вставило тоже…

Конечно, это была не строевая песня у нас, «О псах итрусах», кто бы из начальства допустил такую строевую, хотя разведчикам ипозволено было много и даже сверх того, — но под нее мы бегали икоротенькие, и полноценные марш- броски, разрабатывая дыхалку. Там былокуплетов сорок, чем дальше, тем похабнее, наверно, каждый стоящий разведчик напике вдохновения добавлял свой сокровенный куплет — и про хохляцких воинов, ипро чеченских, и про мордовских (Маркушкин особенно его любил), и протатарских, и про грузинских, и про корейских (привет начшта6а полка майоруЦою) — в общем, ора нам хватало надолго…

— Стоять, — сказал Шарп. Бойцы остановились. Это быливетераны, давно обращенные, у них были человеческие имена и даже какая-тоиндивидуальность — тоже не звериная, а человеческая. — Что вы тут делаете?И где Ульфур?

— Старший охранник Зубарев, — представился тот, что былповыше и действительно старше и возрастом, и лычками. — По приказу главноговыводили за периметр каригу. Ульфур убит. Доклад окончен.

— Кто убил Ульфура и где?

— Не могу знать. Но Ульфур перестал жить примерно полчасаназад.

Волки чувствовали друг друга, даже не слыша и не видя, проэту их особенность Шарп знал хорошо и всегда старался ее учитывать.

— Много еще погибло? — догадался спросить он.

— Да, начальник. Уже семеро. Трое — только что.

— Что тут у вас происходит? Бой идет?

Охранники переглянулись, но промолчали.

— Приказ немедленно вернуться вам был отдан?

— Нет, начальник.

— Тогда проводите меня к пульту охраны. Черт знает чтотворится…

Втроем они обогнули гараж и подошли к вагончику, гдерасполагалась пультовая и куда недавно заглядывал Волков, чтобы полюбоваться наполет парапланеристов.

— Сахно, открывай, это я, Шарапов, — сказал Шарп вмикрофон переговорного устройства.

— Приказано не пускать никого.

— Догадываюсь. Тогда в двух словах скажи мне, что это у насза бойня на территории и с кем будет разбираться главный, когда закончит своипляски с бубном?