Поскольку он не отвечал, она подошла ближе, вгляделась иужасно закричала. Николай Степанович сидел в кресле совершенно неподвижно, приэтом левая половина его лица была живой, и глаз моргал, а правый глаззакатился, так что не видно было зрачка, и челюсть страшно отвисла. Приехавшая«скорая» отвезла Николая Степановича в Свердловскую спецбольницу.

Перед таможенным контролем Чиф распихал деньги по брючнымкарманам, а холст аккуратно свернул и засунул во внутренний карман пальто.Железные нервы и невозмутимое лицо всегда помогали ему. Таможенный ипограничный контроль он прошел без проблем. Самолет, «аэрофлотовский» ТУ-134,казалось, вот-вот развалится, сидеть даже при его небольшом росте приходилось,упираясь коленями в подбородок. Чиф всегда удивлялся, как такие допотопныесамолеты выпускают на международные рейсы. С удалением от Пулкова на душе унего становилось все легче. Позади оставались смертельные опасности, впередиожидала встреча с сыном. Даже погода менялась в лучшую сторону: над Россиейгромоздились тяжелые мглистые облака, над «туманным Альбионом» сияло солнце.Внизу проплывали квадраты зеленых не по сезону лугов, пасущиеся на них стадаовец, нарядные аккуратные фермы.

Самолет приземлился не в Хитроу, а в новом сверхсовременномаэропорту Стэнтстэд. Огромное здание аэровокзала было почти пустым. Маленькийавтоматический поезд довез пассажиров до таможенного терминала, Чиф прошелконтроль и вышел к станции пригородной электрички. На перроне к нему подошелкакой-то странный молодой парень. Неумеренно жестикулируя, страшно кривя рот ирастягивая слова, он обратился к Чифу:

– Вы-ы ведь из Рос-сии… Вы-ы со-оотечественник…Объясни-ите мне, ка-ак попа-асть… как это… попа-асть в Киеентиш Та-аун.

Что-то в нем Чифу не понравилось, какая-то была в немненатуральность, да, кроме того, он и не знал, как попасть в этот Кентиш Таун.Он довольно грубо отшил соотечественника, тот не слишком расстроился, сел всерый «фольксваген» и уехал.

Вдруг Чифа как будто что-то ударило. Он сунул руку вовнутренний карман пальто… Картины не было!

И тут он расхохотался! Его, профессионального убийцу, начьей совести больше покойников, чем в хорошей футбольной команде игроков, его,Чифа, как вульгарного лоха, обчистил в Англии свой, русский мелкий карманник!

Несколько англичан, вместе с ним дожидавшихся поезда наплатформе, в свойственной им невозмутимой манере, наблюдали, как худощавыйджентльмен, по-видимому только что прибывший в Лондон, хохочет, вытирая носовымплатком выступившие от смеха слезы.

В последующие две недели после визита в институт следователяГромовой Надежда взяла себе за правило гулять в обеденный перерыв. В любуюпогоду хоть дождь, хоть снег, хоть мороз, она одевалась и шла на улицу. СанСаныч обедал в это время в столовой, а сотрудникам Надежда объясняла, что ходитпо магазинам, ведь так много всего нужно купить. Никто не удивлялся, еще бы,такое событие предстоит! По магазинам Надежда действительно ходила, но делобыло не только в этом. По пути на работу и с работы она шла проходными дворамии во дворе дома на Тверской высматривала маму Люси Поливановой, которая, пословам Люськи, должна была сидеть на лавочке во дворе и все про всех знать. Вконце второй недели ее усилия увенчались успехом. Был ясный день, морозецнебольшой, Люсина мама сидела на лавочке и скучала. Она очень обрадоваласьНадежде, пригласила в гости. Они чудно поболтали, и дело кончилось тем, чтоНадежда опоздала на работу с обеда. Вахтерша отобрала пропуск, но даже это несмогло испортить Надежде настроение. Она влетела в комнату румяная от мороза,проскочила прямо в кабинет к Сан Санычу, бросив по дороге сумки на чужой стол.

– Саша, он уехал!

– Что?

– Ты понимаешь, он уехал! Рубцов уехал совсем! К себедомой, в свою Березовку или куда там, я не помню.

– Да что ты говоришь?

– Да, Люськина мама мне рассказала. Уехал после Новогогода, дня через три, вот как уволился от нас, так в тот же вечер и уехалнасовсем.

– Может быть, просто в отпуск, мать повидать?

– Нет, Люськина мама так удивилась, что даже соседкуспросила, Рубцова тещу, где, мол, ваш зять-то? А та на нее так зыркнула иговорит: «И не спрашивайте меня ни о чем, слышать о нем не хочу!»

Надежда, не стесняясь прозрачной стенки, обняла его прямо вкабинете.

– Ох, Сашенька, как я рада, просто камень с душисвалился! Только сейчас поняла, как я боялась.

– Надежда, люди смотрят.

– А, все равно, пусть видят, как я тебя люблю, изавидуют.

Он не смог сдержать улыбку.

Андрей Рубцов проснулся от того, что мартовское яркое солнцепробивалось в щель между занавесками и светило ему в лицо. Морщась, он открылглаза и сразу зажмурился от боли. Он потрогал бровь: похоже, синяк. И где этоон вчера так приложился? Он сел в кровати, отвернулся от окна и открыл глаза.Когда комната перестала кружиться перед глазами, он спустил ноги на пол и тутобнаружил, что спал в брюках, носках и рубашке. Очевидно, матери надоело егораздевать. Вставать не хотелось, но еще больше хотелось пить. Он прошлепал вкухню, глотнул воды из чайника, глянул на ходики – полдень. Мать на работе,придет нескоро, а придет – начнет пилить и жаловаться. Правда, в последнеевремя, он что-то не слышал от нее упреков. Махнула на него рукой, ну и пусть! Вкомнате было прохладно, очевидно, мать с утра не затопила. Он дополз докровати, лег и стал вспоминать. Так уж повелось, что после пробуждения, в любоевремя, он начинал думать о том, как тогда, почти три месяца назад, сразу послеНового года тесть пробурчал ему, чтобы он на работе подавал заявление об уходе иувольнялся как можно быстрее, он все уладит. Андрей обрадовался, написалзаявление, получил обходной, еще перед бабами, как дурак, расхвастался. Тестьвелел позвонить ему на работу, когда Андрей получит окончательный расчет итрудовую книжку. Андрей так и сделал, а когда шел домой вечером, к нему подошлидвое, ловко защелкнули наручники, затащили в машину и отвезли куда-то за городв пустынное место, но не очень далеко. Там они вытащили его из машины и присвете фонарика показали ему папку с фотографиями, где он был рядом с Мариной наквартире у Володи Тихонова. Пока он с ужасом смотрел на фотографии, один паренькоротко на словах объяснил ему суть дела, да он и сам уже понял, что этой папкидостаточно, чтобы засадить его до конца дней. От отчаяния он сдуру ляпнул, чтоего тесть – крупный начальник и не даст его в обиду. Тогда они избили его, ноне очень сильно, в их планы сейчас не входило, чтобы он попал в больницу,бросили в грязь на колени, и один из них деловым тоном прочитал ему краткуюинструкцию по дальнейшему поведению:

– Ты с работы уволился? Молодец! Сейчас поедем домой,соберешь манатки – и на родину, к маме; и там сидеть, носа не высовывать!Только пикни или появись здесь – эти бумажки прямо в прокуратуру попадут! Ичтобы там, в своей Корытовке, и вякнуть не смел, где жил, на ком женат был,фамилию эту забудь! Все понял?