— Наверное лекарство для тебя принесли… — отвлеченно обратилась она к подруге, пытаясь как-то взять себя в руки, вернуться к вялотекущему разговору.

Порывисто развернувшись, Инга в несколько шагов оказалась у двери и раскрыла ее, чтобы тотчас попытаться захлопнуть, но было поздно.

На пороге, в доспехе стражника стоял… Таир! Живой и здоровый, пусть и мертвенно бледный Таир с дико горящими глазами.

В последний миг он просто поставил ногу на порог, не давая двери закрыться и резко ее толкнул, отпихивая вместе с Ингой.

Взгляд мужчины, налитый глухой яростью, страшной и темной жаждой крови, остановился на Раде. Он не понимал уже, зачем ему была нужна эта девушка. Его светлые чувства, его трепетная любовь сгорели, растворились в яростном пламени его отчаянной злости на этот проклятый мир…

Но кое-что осталось.

Жажда. Такая же дикая, как его ярость жажда обладать это девушкой, отвергнувшей его, отшатнувшейся от него.

Вскочив на ноги, Рада едва заметно пошатнулась. Ей уже было гораздо лучше, но Инга заставляла цыганку оставаться в постели и не зря. Воспротивившись резким движениям, голова резко закружилась, но страх перед тем, кто когда-то звался ее братом оказался сильнее. Если этот человек был способен подговорить бродяг возненавидеть ее, на что еще он был готов в своем безумии.

Отступив назад, девушка наткнулась спиной на стол и тихо ойкнула.

Бежать было некуда.

Оскалившись в подобии злой сухой усмешки, Таир медленно шагнул вперед. Нет, уходить так просто он не собирался. Забрать ее. Сперва забрать ее, ужалить проклятого перфектума в самое сердце, принести в его дом…

Смерть.

Эта мысль заставил мужчину совсем уж страшно улыбнуться. И этот бесовский оскал вынудил Ингу вздрогнуть, но не отступить. Нет, понимая, что это чудовище не станет церемониться с ее подругой, девушка бросилась к нему, пытаясь вытолкать его. На двери был крепкий засов, если бы она успела…

Но Таир даже не пошатнулся. Казалось страшная ярость сделала его всесильным и он даже не пошатнулся, только перехватил руку девушки и медленно опустил к ней взгляд.

— Таир, это же Рада, ей же ты никогда не хотел ничего плохого, это все еще Рада! — отчаянно воскликнула Инга, одновременно понимая, что все без толку.

В черных глазах мужчины разверзлась бездна. В ней не было места памяти о прошлой нежной привязанности. В ней была только жадное желание мести и обладания.

Заметить его короткое движение Рада не могла и в первую секунду сложно было понять, отчего вдруг пошатнулась ее защитница, отчего вдруг Инга тонко вскрикнула и секундой позже вдруг рухнула к ногам мужчины. И только, когда под ней начало медленно расползаться кровавое пятно стало понятно, что сделал Таир.

Не обращая больше внимания на раненную девушку, он просто переступил через нее, чтобы шагнуть к Раде.

Забрать ее и убраться до того, как придет перфектум.

Коротко вскрикнув, Рада затравленно оглянулась. Деваться было некуда, но и попадаться в руки тому, предал своих друзей, повел людей на верную гибель, тому, в чьих глазах горел дьявольский огонь было страшно.

Страшнее, чем умереть…

Эта мысль острой иглой пронзила мозг. Бросив быстрый взгляд на Ингу, Рада метнулась к открытому окну и замерла на подоконнике.

— Не смей!

Осознание того, что эта девушка, легка будто птичка и быстрая, как маленькая змейка вот-вот ускользнет от него будто взбесила мужчину. Нет, он не собирался делить ее не с кем, даже с костлявой!

Она была его, только и исключительно его!

Его изящная соблазнительная плясунья, его золотая змейка, его упрямая пестрая птица. И мысль о том, что она снова хочет уйти привела мужчину в еще большую ярость.

Поймать, схватить, заставить забыть даже о мысли о бегстве!

В этом яростном безумстве он, казалось, ни на миг не задумался что упрямая цыганка не остановится. Решительная до крайностей она выберет объятия костлявой, только бы не достаться ему.

Лишь на мгновение обернувшись к нему, Рада глубоко вдохнула. Страшно было лишь мгновение. Мгновение, которое превратилось в бесконечность. Мгновение, за которое она успела севшим голосом прошептать два слова «твоя вина», прежде чем шагнуть из окна.

Пальцы, рванувшегося вперед мужчины схватили пустоту.

Перевалившись через подоконник, он на миг застыл, как-то изумленно и растерянно глядя вниз. Будто ждал, что цыганка вот-вот пошевелиться, поднимется будто все это разом станет шуткой. Злой шуткой беспощадной судьбы. Но цыганка, этот непоседливый огонек, эта яркая птичка не двигалась, застыв изломанной куклой на серых плитах мостовой.

Вот так просто и легко. Вот только что она стояла перед ним, такая близкая, доступная и вот…

Судорожно сжатые пальцы Таира раздались и сам он вдруг разом ослаб, будто кто-то отрезал, поддерживающие его нити.

— Рада…

Имя сорвалось тихим шепотом минутной мысли.

Он, это он виноват!

Страшная мысль подкосила комком к горлу, срываясь прерывистым всхлипом, готовностью утонуть в этом горьком осознании. Рухнуть бы на на колени и взреветь от боли, придать свою вину и молить небеса о прощении, но это наваждение схлынуло.

Отступило мгновенно стоило в коридоре раздаться сильному голосу перфектума.

Слезы мгновенно высохли, испарились в кипящем жаре ярости.

Он!

Это все виноват он!

И вновь ярости, безумная ярость сорвавшегося бешеного зверя дала ему силы подняться. Сорваться с места и броситься в коридор туда, где он слышал этот ненавистный голос.

Будто вихрь, яростный ураган, он набросился на перфектума.

Убить, разорвать, уничтожить смять!

Но ему удалось лишь задеть край его сутаны.

Словно ожидая нападения, Аделар плавно ушел в сторону, изящным жестом фокусника обнажив клинок.

Бродяги Таира, которые пришли вместе с предводителем в дом перфектума, уже, дружным строем направлялись в казематы, под сопровождением верных воинов Аделара.

А вот их предводителем перфектум решил заняться сам.

И эта легкость с какой перфектум, почти играючи, ушел в сторону окончательно взбесила существо, еще недавно бывшее Таиром. Яростно зарычав, не думая о защите, он атаковал врага серией сокрушительным мощных ударов, в которые вложил всю свою ярости.

Убить, смять, в кровавые ошметки разбить это холеное лицо заставить погаснуть эти дерзкие глаза.

И ярость врага играла на руку Аделару. Уступая Таиру в ширине плеч, мужчина двигался быстрее и ловчее, вился змеей вокруг противника, но, отчего-то не наносил ударов.

Но заметить этой странности Таир не мог. Нет, ослепленный своей яростью, он с лихвой компенсировал свои недостатками мощью ударов. Казалось он не знал устали. Нет, пока его враг был жив, пока он дышал, Таир не знал устали. Он вновь и вновь атаковал его, пытаясь выбить из рук