Беатрис обдумывает это, промокая его рану тканью и тщательно очищая ее.

– Думаю, в этом есть доля правды, – соглашается она перед тем, как сделать паузу. – Спасибо, что помог мне уйти от него.

Ей не нужно говорить, кого она имеет в виду. Николо хмурится еще больше.

– Тебе следует избегать его, когда ты не с Паскалем.

– Теперь я его дочь, – Беатрис усмехается, хотя все еще чувствует руку короля Чезаре на своей руке, как его взгляд прожигает дыру в ее платье. Он словно смотрел прямо сквозь нее. – Он может болтать, но, я уверена, никогда не зайдет дальше.

– У него есть склонность зацикливаться на девушках, – говорит Николо, понизив голос. – И когда это происходит, он становится… целеустремленным в своей погоне. Несколько месяцев назад ему понравилась дочь лорда Энцо, и тот послал ее в Сестринство в горах, чтобы держать подальше от короля. Через несколько дней король вернул ее ко двору. А спустя еще несколько дней после этого она была в его постели.

Желудок Беатрис резко сводит.

– По доброй воле? – спрашивает она.

Николо пристально на нее смотрит.

– Ты видела, что он делает с теми, кто ему отказывает. Я думаю, все зависит от того, что ты имеешь в виду под «доброй волей».

Беатрис сглатывает.

– Спасибо за предупреждение, – произносит она, чувствуя тошноту, хотя не совсем понимает почему. Она ведь для этого и выросла, не так ли? Воспитана, чтобы ловить взгляды мужчин, и обучена, как использовать их интерес к ней против них самих. Обучена флиртовать с могущественными мужчинами и соблазнять их в своих целях.

Паскаль не хочет ее. И лорд Савель тоже. Ну и что, что ее хочет король Чезаре? Она знает, что, если напишет матери о его внимании, императрица посоветует ей ответить взаимностью и использовать его, чтобы посеять еще больше хаоса при селларианском дворе. Это было бы так просто, правда? Использовать его влечение к ней, чтобы он выглядел еще более неконтролируемым и чтобы иметь возможность шептать ему на ухо и спровоцировать на войну с Темарином, когда придет время.

Да, она точно знает, что бы ее мать сказала ей сделать, будь она здесь. Но она далеко, и Беатрис понимает, что это та черта, которую она не может пересечь, часть себя, от которой она не может отказаться.

– Я не хочу тебя пугать, – мягко говорит Николо.

– Ты не напугал, – она заставляет себя улыбнуться. – Я справлюсь, обещаю.

– Я в это верю, – медленно произносит он, глядя на нее.

Беатрис опускает мочалку, он ловит ее взгляд и удерживает его.

Вот, думает она. Вот, как она хотела, чтобы на нее смотрел Паскаль. Вот как на нее должен был смотреть лорд Савель. И даже король Чезаре смотрит на нее не так. В отличие от него, Николо смотрит на нее не как на вещь, которой хочет обладать, а как на девушку, которую он желает. Тогда Беатрис приходит в голову, что все не так просто.

Она быстро прикрывает его рану сухой тканью, надавливая на нее и стараясь не обращать внимания на трепет в животе.

«Бесстыдница», – шепчет у нее в голове голос Дафны, но она пытается его игнорировать. Как бы там ни было, она должна признать, что ощущение приятное. Беатрис не настолько глупа, чтобы довериться воле чувств, но она хотя бы может насладиться. Разве она этого не заслуживает?

Дверь в гостиную открывается, и входит Жизелла с вином. Ее взгляд мгновение скачет с Беатрис на Николо, но, если она и встревожена их близостью, то не показывает этого.

– Давай, надави на нее, – говорит ему Беатрис, поднимая его левую руку, чтобы накрыть ею ткань. – Кровотечение слабое, подожди несколько минут, и я уверена, что оно остановится.

Николо прочищает горло.

– Да, спасибо, – благодарит он, поднимаясь на ноги. – И тебе спасибо, Джиджи, – поспешно добавляет он, выхватывая у нее кубок с вином и поспешно выходя за дверь.

Когда он уходит, Жизелла смотрит на Беатрис, приподняв брови.

– Что ты с ним сделала? Угрожала поджечь? – спрашивает она. – Я никогда раньше не видела, чтобы он двигался так быстро.

– Я думаю, он опасается нрава короля, – отмечает Беатрис, но вряд ли убеждает в этом собеседницу.

Жизелла закатывает глаза.

– Он служит у короля виночерпием уже почти целый год. Надеюсь, осталось недолго. Ты знаешь, тот, кого он заменил, теперь входит в состав королевского совета.

– Кажется, это опасная карьерная лестница, – замечает Беатрис.

Жизелла пожимает плечами.

– Возможно, но именно поэтому это так весело, – ухмыляется она. – Ой! Пока не забыла! Я перехватила гонца по пути сюда. Тебе письмо.

Жизелла залезает в карман платья и вытаскивает кремовый конверт, запечатанный желтым воском с фиолетовым пятном.

Когда Беатрис протягивает руку, чтобы его взять, у нее сводит живот. Это письмо от ее матери.

Не прошло и пяти минут с начала первого заседания совета, как Софрония убеждается в одном: Леопольд не имеет никакого отношения к управлению Темарином. Она догадывалась, что он о многом не знает, но теперь сомневается, что хоть одно решение было принято им самостоятельно, а не нашептано ему на ухо. Он мог носить корону, мог даже верить, что он главный, и, если бы членов его совета спросили, они наверняка согласились бы с ним, но ее мать была права. От морского побережья и до границы с Бессемией Темарином управляет королева Евгения, и делает она это с помощью других членов совета, лорда Вернинга и лорда Ковье, чья основная функция, похоже, состоит в том, чтобы соглашаться со всем, что она говорит.

– Мы получили известие от лорда Савеля, – говорит лорд Вернинг после того, как представился. Он смотрит на Софронию. – Это наш посол, находящийся при дворе Селларии, Ваше Величество, – добавляет он тем же тоном, которым обычно объясняют что-то маленькому ребенку. Софрония заставляет себя благодарно улыбнуться, как будто она еще не знает этого и не получила сегодня утром письма от Беатрис, в котором подробно описывалась ее привычка прогуливаться по утрам с лордом Савелем. Это не похоже на соблазнение, которое планировала их мать, но Беатрис всегда справлялась со всем по-своему.

Лорд Вернинг прочищает горло и продолжает:

– Он выразил беспокойство за короля Чезаре… за его здоровье.

– Мой брат болен? – спрашивает королева Евгения, наклоняя голову. Софрония изучает ее как можно более небрежно, выискивая признаки чрезмерного беспокойства, но Евгения не выдает ничего, что могло бы свидетельствовать о ее контакте с ним. С таким же успехом она могла слушать новости о случайном знакомом, а не о своем брате или сестре.

– Он скорее не болен… а слишком темпераментен, – осторожно поправляется лорд Вернинг.

– Это не новость, – смеется королева Евгения. – Чезаре всегда был темпераментным.