Крокодиловые слезы брызнули из глаз, лицо исказилось уже в другой гримасе. Макс бросил палку. Не убивать же этого морального урода. Пусть его.

Макс сделал шаг прочь и вдруг лес наполнился светом, будто сцену пробили огни прожекторов и софитов. Макс зажмурился – когда эти машины, в окружении которых он сейчас очутился, прибыли? Почему он их не слышал? Сейчас он на арене, как гладиатор, и его окружают жаждущие его крови. Макс бросил взгляд в сторону Славика – тот блаженно улыбался. «Он сумасшедший, – промелькнуло у Макса в голове. – Леший давно взял его тело. Только за ненавистью Славик этого не заметил».

– Сдавайся, – крикнул старейшина, скрытый огнями фар.

Макс решил еще побороться. Он прыгнул за спину к Славику, полностью утратившему осторожность, одной рукой обвил того за горло, а второй вцепился в руку Славика, держащую бритву, поднял к горлу. Славик сопротивлялся как бешенный, но Макс тоже сражался за жизнь и задешево продавать ее не собирался.

– Дайте мне машину и выпустите из леса. Тогда я ничего ему не сделаю.

В воцарившейся тишине Макс слышал, как громко дышал Славик.

– Или я убью его! – крикнул еще раз Макс.

И замер – из-за кулис света вышли двое: Иванна и еще кто-то большой. И только через мгновение он сумел разглядеть, что позы их зеркально отражают позу его и Славика. Здоровяк так же как он, Макс, подставил к горлу девушки кинжал. Иванна держалась молодцом. Не плакала, только часто сглатывала – лезвие упиралось ей в горло слишком тесно.

Макс опустил руку с бритвой.

– Ее Грушенькой звали, Аграфеной то есть. Влюбилась она в парня из города и ни в какую отказываться от него не хотела. Все были против, а уж Андрюшка-то как маялся. Он же ее с младых ногтей воспитывал, они вдвоем сиротами были. Но Грушенька упертая была, с пути не своротишь. А красивущая была, жуть.

Макс сидел в машине, зажатый с обеих сторон охранниками, все серьезно, без шуток, но почему-то слышал этот голос. Откуда он, кто с ним говорит? Макс повертел головой, но никто из сидящих в машине не произнес ни слова. Причем, голос-то точно женский. Старейшина, сидевший впереди, рядом с водителем, от движений Макса слегка забеспокоился. Только что пленник был в абсолютной апатии, его не волновали ни связанные руки, ни жестокость, с которой кинули в машину. Из него словно бы выпили всю животворящую силу, оставив лишь пару капель, чтобы мог дышать и билось сердце. А тут вдруг ожил, зашевелился и явно начал к чему-то прислушиваться. Старейшина сделал знак охраннику, сидящему рядом с Максом.

– Да-да, это он, Андрюшка и есть. – Сказал голос. – Вырос, возмужал.

Макс, от абсурдности ситуации, хихикнул, глянув на старейшину. Тот заерзал.

– Он нас не услышит. – Успокоил голос. Знакомый такой. Не девичий, а скорее, старушечий. – Подожди-ка…

Голос покряхтел, и о, чудо, к радио прибавилась телетрансляция! Макс все так же сидел в машине и четко видел всех, находящихся рядом, но появилось и второе изображение, словно наложенное на первое, будто через кинопроектор пропустили два фильма одновременно. Слепая бабка Иванны, по-видимому, была у себя дома, стояла у полки и доставала какие-то банки не то с вареньем, не то с соленьями – Максу было плохо видно из-за неяркого освещения в избе. Бабка открывала крышку, принюхивалась, иногда совала в банку руку и что-то оттуда брала. «Уж точно не варенье», – подумал Макс. А бабка между тем, будто ничего сверхъестественного не случилось, продолжала рассказ:

– Андрюшка и так и сяк пытался ее уговорить одуматься, очень он сестру свою любил, да та ни в какую. По-своему сделала, уехала с чужим в город. Андрей осерчал, ссора у них большая вышла. Мы же тогда сильнее были, это сейчас, когда ворота не открываем, поизносились все, состарились. – Старуха повернулась к нему, словно демонстрируя, насколько поизносились. – Чего уж – когда сосуд протекает, не удержишь в ней силу, сквозь все щели просачивается. И наполнить нечем. А тогда да, могучие были. В общем, убил Андрюшка ее суженого.

На этих словах старейшина повернул к Максу голову. Чует неладное. А понять, что к чему не может. Макса все это начало забавлять. Он не знал, что происходит, и почему, но то что он видит картинку, а другие – нет, очень его веселило. А почему он видит, уже не важно. Перед смертью хоть повеселиться. Он посмотрел старейшине в глаза, упершись наглым взглядом. Тот ничего не сказал и снова отвернулся.

– Аграфена на брата сильно обиделась, но сразу не показала виду. – Продолжала между тем старуха. Она уже набрала полный стакан, взяв из банок понемногу и теперь со стаканом прошла к столу. Максу стало лучше ее видно. Нет, старуха не прозрела, все так же с бельмами, но двигается очень уверенно. Хотя, те кто давно слепы ориентируются в знакомой обстановке не хуже зрячих.

– Вернулась Аграфена в Сосновку, будто смирилась, а сама подлость задумала. Прокляла его и весь род наш и Алчущий, ключ от ворот, с собой прихватила. Искали ее и ключ много лет, да так и не нашли – она умела прятаться, глаза отводить. А когда скончалась, пришло сюда известие. Андрюшка съездил, привез тело, похоронили на кладбище, возле вымершей деревни. Алчущего с ней не было. Потом, когда уже туристы по болоту ходить стали, нож нашли. Видимо, выбросила его Аграфена почти сразу же, как бежала, да хорон сотворила. Вот никто его не находил. Да и услышать его не каждый может. Надо с таким даром родиться.

Бабка подняла на Макса лицо, впилась бельмами.

– Я? – спросил Макс, указывая на себя пальцем. Бабка кивнула.

– Но я не могу…

– С кем ты там разговариваешь? – взбесился старейшина. Макс выходил из сферы влияния, буквально просачивался прочь. Поймать тело – ерунда, важнее завладеть сознанием. Тогда можно и шантажировать, и угрожать, и подкупать…

– Я? – снова переспросил Макс, теперь уже обращаясь к старейшине. Лишь бы не рассмеяться ему в лицо. Не хотелось раньше времени лишиться необычного телевизора.

– Ты!

– С богом беседую. А чего, нельзя?

Поза старейшины слегка расслабилась. То ли с богом не страшно общаться – он на стороне сосновских, то ли бог им не страшен. По крайней мере, седовласый не принял ответ Макса за издевку. Какая наивность!

Старуха уселась за стол. Высыпала содержимое стакана в чашку, Макс теперь разглядел, что это были пучки трав, сухие корешки со множеством отростков, напоминающими волосы, камешки… Она брала щепотку ингредиентов и растирала их между ладоней: измельчала, перебирала, перемешивала… Ее узловатые пальцы с сухой кожей и пигментными пятнами все время быстро двигались. Бабка напоминала паучиху, плетущую паутину.

– Спрашивай, чего хотел. – Она снова обратилась к Максу. Будто пару мгновений назад никто и не мешал их разговору.

– Тогда ответь, каким образом Козлов мог найти нож, если нужно какое-то таинственное знание или умение?

– Он украл, я уже рассказывал. – Отозвался старейшина. – На это ума не надо.