В детстве зимние дни тянулись один за другим, сливаясь в одно темное, бесформенное пятно. И чтобы мальчик не загрустил, его старшая сестра выдумывала для него самые невероятные истории.

Именно так в один из ветреных вечеров он узнал о том, что на болоте за стенами его дома обитает огромное мохнатое чудовище.

– Слышал, как перед рассветом поют топи? – говорила девушка, заговорщицки понизив голос. – Это духи усопших нашептывают колыбель чудовищу, что живет на самом дне болот.

– А зачем они ему поют? – доверчиво округлив глаза, спрашивал ребенок. – Неужели чудовищам тоже нужно петь колыбельные?

– О, Илай, – отбросив со своего лица длинные волосы, отвечала сестра. – Они убаюкивают его, чтобы монстр не проснулся!

– Что произойдет, если он проснется?

За окном скрипучего чердака неистово завывал ледяной ветер. От пляшущего пламени оранжевой свечи по рассохшимся деревянным стенам скакали причудливые тени, в панике разбегаясь по темным углам, стоило лишь мальчику поднести к ним свою крошечную ладошку.

Сморенный стылой дремотой, Ист-Марш давно погасил свои огни, и лишь тыквенный свет, льющийся наружу из стекол самого дальнего дома, выбивался из этого волглого мрака.

– Когда-то давно, когда на этом месте еще не было людей, – шепотом начала девушка. – Здесь обитало кровожадное чудовище. Оно выбиралось из своих болот поздней ночью, чтобы схватить за ноги проходивших мимо путников и утащить их на самое дно топи. И больше никто и никогда не видел этих людей.

– Как жутко, – поежившись, мальчик потянулся за пальцами своей старшей сестры. – Подержи меня за руку, ладно?

– Хорошо, трусишка, – засмеявшись, сказала она, а затем потрепала ребенка по густым темным волосам. – Я ни за что не позволю этому чудовищу добраться до тебя!

– Обещаешь?

Мальчик с надеждой поглядел в красивое лицо девушки.

– Обещаю, Илай. А теперь… Ты хочешь узнать, что было дальше?

– О, конечно, – ребенок захлопал в ладоши от нетерпения. – Расскажи, расскажи скорее!

По темно-розовым губам юной девушки пробежала снисходительная улыбка. Опершись спиной о косую стену чердака, она вытянула вперед свои босые ноги. А затем расправила складки, образовавшиеся на подоле ее белоснежной ночной сорочки.

– Когда люди прознали о том, что на болотах живет чудище, – вкрадчиво продолжила она. – Они попытались убить его. Однако древнее зло оказалось непобедимо, и монстр забрал их всех – всех до единого. Он утащил их на илистое дно болота, чтобы растерзать смельчаков своими острыми как бритва зубами.

Выставив руки вперед и хищно ощетинившись, девушка тихо зарычала, изображая голодное чудище, обитавшее в топях.

– Но среди людей нашелся один храбрый мальчик. Чтобы не погибать в страхе, он принялся петь. И пел так красиво, что древнее зло, околдованное его ангельским голоском, неожиданно остановилось и притихло. Мальчик пел и пел, а чудовище все слушало и слушало…

– И уснуло? – торопливо перебил Илай Хантер. – Голос мальчика усыпил монстра?

– Да, – кивнула девушка, погрозив ребенку пальцем. – Ты угадал, Илай. Чудище закрыло глаза и погрузилось в крепкий сон. Но стоило мальчику, утонувшему в болоте, перестать петь, как оно тут же просыпалось вновь. Вот почему утопленники, живущие в топях Ист-Марш, каждую полночь заводят свою колыбельную. Они поют, чтобы охранять живых – тебя, меня, нас всех. Если они оборвут свою песнь или забудут ее слова, зло пробудится вновь.

Илай Хантер в страхе вскочил на ноги и метнулся к стеклам чердака. Взобрался на пыльный откос, неловко потянулся к оконной защелке и отодвинул ее. Перекошенная деревянная створка, протяжно заскрипев, с глухим звуком стукнулась о стену. Полутьму старого дома заполнил запах промерзшего болота.

Застыв перед раскрытым окном в одной пижаме, мальчик задержал дыхание, чтобы ничто не мешало ему прислушиваться к тому, что происходило вдалеке. Вцепившись пальцами в деревянный проем, он высунул голову наружу, и порывы зимнего ветра тут же взъерошили его кудрявые волосы.

– Кажется, я слышу… – неуверенно проговорил он. – Они поют… Поют колыбельную чудовищу!

– Значит, сегодня мы можем спать спокойно, – бегло улыбнувшись, ответила девушка. – А теперь вернись обратно, Илай. Ты можешь упасть вниз или простудиться…

С тех пор маленький мальчик внимал звукам, разливавшимся из топей, каждую ночь. И ему в самом деле чудилось, словно до его напряженного слуха доносятся тихие обрывки колыбельной утопленников. Будто они, вздымаясь во влажный мрак вместе с запахом старого болота, взмывают к седым тучам, нависавшим над Ист-Марш, а затем оседают на крышах спящих домов подобно блестящим каплям дождя.

Но однажды все изменилось – в один из поздних вечеров Илай Хантер не услышал привычной песни, витавшей над дремлющими болотами. В ужасе отскочив от окна, он побежал в спальню своей сестры, заливаясь слезами.

– Они больше не поют! – всхлипывая, с трудом выговорил мальчик. – Сегодня никто не поет колыбельную чудищу…

Но девушка, казалось, уже и сама знала об этом. В ее больших блестящих глазах таилась странная тревога.

Она стояла напротив распахнутого окна, сцепив бледные руки под своей высокой грудью, и врывавшийся в комнату ветер с радостью трепал ее неубранные волосы, разбрасывая их по узкой спине.

– Я знаю, Илай, – тихо ответила она, не поворачиваясь к мальчику. – Мертвые замолчали.

– Что же теперь будет, – ребенок в страхе бросился в объятия сестры. – Неужели чудовище пробудится вновь?

Запустив свои холодные длинные пальцы в темно-каштановые локоны мальчика, девушка тяжело вздохнула, а затем бросила полный тоски взгляд в открытое настежь окно.

– Оно уже пробудилось, Илай, – одними губами шепнула она. – И вскоре оно придет в Ист-Марш…

– Но как же мама? Как же отец, я и ты? – взвыл мальчик, уткнувшись заплаканным лицом в кружевной подол. – Как же наша соседка, старенькая миссис Тернер, которая едва может ходить? Она ведь не сумеет спастись от чудища, у нее такие слабые ноги!

Опустившись на колени, девушка уложила свои ладони на дрожащие плечи ребенка, серьезно поглядела в его глаза и ответила:

– Я не позволю монстру причинить тебе вред. Я ведь обещала тебе, ты помнишь, Илай?

Он молча кивнул, утерев со своих раскрасневшихся щек катившиеся градом слезы.

– Но что ты можешь сделать, Мария? – в голосе Илая Хантера сквозило отчаяние. – Чудище убило столько храбрых людей!

Девушка загадочно улыбнулась, затем запрокинула изящную головку к потолку и запела. Из ее приоткрытых губ полилась чудесная песня – настолько завораживающая, что мальчик, будто зачарованный, застыл на месте, сраженный ее дивной красотой.

Голос юной девушки, будто чистый звук церковного колокольчика, тоненько звенел в вязкой тишине, и ребенку казалось, словно он видит золотистый свет, опутывающий прекрасное девичье лицо и бьющий прямо из ее мерно вздымающейся груди.