Я замотала головой.

— Девочек вроде меня — в жилах которых текла кровь и белая,и черная, но с кожей достаточно белой, чтобы плантаторы сочли ихпривлекательными, — отправляли в Нью-Орлеан, и там нас воспитывали какприличных юных леди. Можно было почти забыть, что ты рабыня. — Патрисуставилась на свои недокрашенные ногти. Три из них еще не досохли. — А потом,когда ты подрастала, тебе разрешали посещать балы октаронов, чтобы белыемужчины могли рассмотреть тебя и купить у рабовладельца. И ты становиласьналожницей.

— Патрис, это ужасно. — Я никогда не слышала ничего более омерзительного.

Она тряхнула головой и легкомысленно сказала:

— Мое превращение закончилось как раз перед первым балом.Так что я провела весь тот светский сезон, попивая кровь у одного мужчины задругим. Они думали, что будут использовать меня, а вместо этого я использовалаих. А потом убежала.

Патрис впервые делилась со мной своими воспоминаниями — вовсяком случае, настоящими. Я с радостью послушала бы ее рассказы о прошлом, номне нужно было сменить тему — ради Лукаса.

— А ты когда-нибудь кусала мужчину больше одного раза?

— Мм?.. — Казалось, что Патрис возвращается откуда-тоиздалека. — А. Да. Борегара. Жирный. Самодовольный. Мог потерять две пинтыкрови и даже не заметить этого. Очень удобно.

— И что с ним случилось, с Борегаром?

— В последний вечер сезона свалился с лошади и сломал себешею. Может, потому что у него кружилась голова от потери крови, а может, простонапился пьян. Как ты думаешь, темно-фиолетовый оттеняет мою кожу?

— Темно-фиолетовый выглядит просто шикарно.

И на этом все закончилось. Едва приоткрывшаяся между намидверь снова плотно захлопнулась, Патрис опять ушла в свои шелка и духи, нежелая вспоминать жестокое прошлое. Я понимала, что не смогу затеять этотразговор еще раз, не вызвав подозрений. Библиотека? Совершенно бесполезно. Вродебы в вампирской школе в библиотеке должны быть книги про вампиров, так? Ничегоподобного. Там на полках стояли только романы ужасов (в секции юмора) исерьезные фольклорные исследования — скорее вымысел, чем факты, вроде тех, чтомы читали на уроках миссис Бетани. И ни одной книжки, написанной вампирами длявампиров. Досадливо вздыхая, я запрокинула голову, посмотрела на рядэнциклопедий и подумала, что, может, мне следует однажды самой прорваться наэтот рынок. Конечно, такая идея поможет мне с выбором карьеры, но не разрешитситуацию с Лукасом.

К счастью, через пару дней Лукасу стало лучше. Егообостренные чувства приходили в норму дольше, чем мои, но в конце концов сталипрежними, так что эта проблема решилась. Однако появились такие изменения,которые было легче прочувствовать, чем понять, — тоже очень знакомое мнеощущение.

В следующие выходные мы с ним шли по опушке леса.

— Посмотри-ка, — сказал Лукас.

Он подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку сосны и легко повисна ней. Потом медленно задрал вверх ноги, перехватил ветку, подтянулся, обвилсявокруг нее и встал в стойку на голове, высоко вытянув ноги.

— А я и не знала, что ты олимпийский чемпион по гимнастике,— пошутила я, ощущая тревогу.

— Ах ты черт, все мои секреты выплыли наружу.

— Кажется, я как-то видела твой портрет на коробке схлопьями.

— Нет, серьезно. Я, конечно, в хорошей форме, но черта с двая мог бы такое проделать. И спрыгивать тоже... должно быть больно, но... —Лукас легко вышел из стойки, отпустил руки и спрыгнул на землю, — и это теперьерунда.

— Я так тоже могу, — призналась я, — но только после того,как поем. А родители такое проделывают в любой момент.

— То есть ты говоришь, что это способности вампиров. —Лукасу сильно не понравилось такое предположение. — Что я стал сильнее, чемчеловек. Может, даже сильнее, чем ты сейчас, хотя я и не вампир.

— На мой взгляд, это полная чепуха, но... может быть.

Январь сменился февралем, а мы делали все новые и новыеоткрытия о переменах в Лукасе. Мы с ним вместе бегали по окрестностям, и я несдерживала темп. Мы бегали быстрее любого человека, причем иногда часами. Бегнас обоих утомлял, но мы могли это делать. Ночами мы выбирались на улицу или накрышу, и я спрашивала Лукаса, что он слышит. Он улавливал уханье совы заполмили от нас или треск сучка. Слух у него был не таким острым, как у меня, ини один из нас не чувствовал так живо и ярко, как сразу после того, когда япила его кровь, но тем не менее чувства оставались сверхчеловеческими.

Мы с ним больше не ходили в комнату на самом верху севернойбашни. Хотя я так же сильно хотела быть с Лукасом, как и раньше, и знала, чтоон хочет быть со мной, мы вели себя осторожно. Нам хватало сложностей собуздыванием моей жажды крови; если что-то сильно изменилось в Лукасе, тоимелась другая опасность — если мы опять начнем целоваться, то можем чересчурувлечься и потерять голову. Поэтому нетрудно догадаться, как сильно я хотеланайти наконец ответы на свои вопросы.

И однажды вечером я решила провести еще одну, окончательнуюпроверку.

Я встретила Лукаса в беседке с термосом в руках.

— Что это? — спросил он, ничего не подозревая.

— Кровь.

— О... — На лице его возникло странное выражение. — Если тыголодна, то... ну, не обращай на меня внимания.

Он переминался с ноги на ногу, избегая моего взгляда.Очевидно, Лукасу все еще была неприятна мысль, что я пью кровь, и это не сулилоничего хорошего предстоящему эксперименту.

— Это не для меня, — начала я. — Это для тебя.

— Ни под каким видом! — отрезал Лукас, не скрывая ужаса.

— Лукас, давай смотреть правде в лицо. Когда я укусила тебяво второй раз, что-то изменилось, глубоко внутри, может быть, навсегда. Если ячастично обратила тебя в вампира или в будущего вампира, как я сама, мы должныэто знать.

Он побледнел и плотно запахнул длинное пальто.

— Ты в самом деле считаешь, что именно это и произошло?Потому что... Бьянка, я представить себе не могу, что стану вампиром. Никогда!

Его резкое неприятие этой идеи задело меня: я-то ужеразмечталась, как мы с ним вместе будем идти сквозь столетия, вечно молодые икрасивые вампиры, по уши влюбленные друг в друга, в точности как мои мама ипапа. Однако Лукас, похоже, так далеко пока не зашел. Подавив разочарование, ясосредоточилась на проверке. В этот вечер я надела серые перчатки без пальцев,поэтому легко открутила крышку термоса.

— Мы должны выяснить, как ты реагируешь на кровь. Ты знаешь,что я говорю правду, поэтому просто глотни, и покончим с этим.

— Но ведь это не... не от человека, правда?

— Нет! Это коровья кровь. Суперсвежая.