– Дорогая, я должен объяснить вам, какой случайпредставляется в связи с этим приглашением. Там будет изысканная кухня,великолепный погреб, музыка и танцы. Но самое главное – там вам предоставится возможностьосчастливить своим телом любого из присутствующих, разумеется любого из тех,кого вы найдете достойным этой чести. И ваши достоинства помогут вам вприобретении дальнейших знаний, в совершенствовании ваших способностей. Я несомневаюсь, что тамошние гости смогут дать вырасти вашему прирожденному дару.

– Понимаю, вы хотите повести меня на оргию.

– Фу, милая, что за слово – «оргия»! Я бы назвал этопраздником плоти. К тому же вы увидите, что если вам не захочется испытыватьвсе это, никто силой не вовлечет вас ни во что. Чтобы не оскорбить чьих-нибудьвзглядов, наш хозяин предоставил право выбора только гостьям, а не гостям.

Эммануэль размышляла совсем недолго:

– И после такой ночи я, вероятно, стану гораздо ближе квашему идеалу?

И прежде чем Марио успел ответить, она закончила:

– Ладно, я готова попробовать.

Но какое-то беспокойство все-таки не покидало ее:

– А что же я должна сказать Жану?

– Мне кажется, вы не спрашивали его разрешения до этого.

– Но он не позволит мне сбежать на всю ночь, даже непоинтересовавшись, куда я пошла и чем буду заниматься…

– Ну, так рано или поздно он это узнает.

– И что тогда?

– Тогда вы сможете узнать, обманывались вы или нет…

– Обманывалась в чем?

– В его любви к вам.

– Но я никогда не сомневалась в этом.

– Любовь, как мне уже приходилось объяснять вам…

Эммануэль вспоминает те положения, которые развивал передней Марио в своем нависшем над черной водой доме. Но она все еще не знает,должна ли она верить в их полную истинность.

– Испытайте себя! – предлагает Марио. – Сделайте опыт.

– И если я увижу, что Жан любит меня не так, как вы думаете?

– Тогда у вас все потеряно, возможности духа и любви.

– Я люблю Жана, – размышляет она вслух. – И не хочу нитерять его, ни быть потерянной.

– Так вам кажется спокойней уклониться от решения?

– Но я не хочу только Жана и себя, – призналась она. – Мнехочется чего-то большего.

– Теперь вы никогда больше не будете владением,собственностью, частным участком. Вы можете выбрать другой путь – стать длявашего мужа личностью.

– А кем буду я для тех мужчин, которым буду принадлежать?

– Сначала решите, что они для вас, – и тогда узнаете ответ.Вы полагаете, что они отличаются от вас?

– Я это люблю так, что мне хотелось бы поделиться этимсчастьем и с другими.

– Не хотелось бы так думать. Скажите, дорогая, а когда выотдаетесь, вы думаете только о своем удовольствии? Стесняет ли вашу свободумужское стремление обладать вами? Это их желание не оскорбляет ваши чувства?

– Да я просто в восторге от этого!

– Увеличивается ли ваш восторг, когда они просят вас утолитьих жажду?

– Вы знаете мой ответ.

– Я-то знаю, но знают ли они? Мужчины никогда не бываютуверены в себе. Вы должны ответить им. Только тогда вы узнаете, кто они длявас, что они собой представляют, когда они перестают вас бояться. И толькотогда, когда их желания исполнены, вы перестаете отличаться друг от друга. Бессознательноони стремятся к этому – слиться с вами – уже с незапамятных времен.

– И, стало быть, мне нельзя никого разочаровывать?

– Никого. Мужчина только тогда мужчина, когда он связан свами, когда он находится в вас.

Она рассмеялась. Он добавил:

– Да и ваша собственная сущность, смысл вашего существованиязависит от других.

На мгновение Эммануэль, подобно улитке, спряталась в своюраковину. Но напоследок вытянула оттуда свои рожки:

– А если… если я забеременею? Я даже не буду знать, от кого уменя ребенок!

– Конечно, – согласился Марио. – Вы должны совершенно точноэто себе уяснить.

Эммануэль не призналась, что это не было для нее такой ужбольшой проблемой. Когда-то, еще в Париже, они с Жаном договорились пока необзаводиться потомством. Но со времени ее приезда в Бангкок она отбросилавсякие предосторожности. Она не думала об этом ни в самолете, ни в приключениис сам-ло Тем более, что однажды Жан сказал ей, что если она подарит емуребенка, для него не имеет значения, будет это его ребенок или нет…

* * *

– Ну, как вы проводите здесь время? – в тот же вечерспросила Эммануэль Кристофера. – Жан, что же ты не познакомил нашего друга скакой-нибудь прелестной сиамочкой? Не показал ему местные увеселения?

– Это идея, – отозвался Жан. – Например, китайский стриптиз.

– Ужас! – воскликнул Кристофер. Его гримаса восхитилаЭммануэль.

– Боже мой, – всплеснула она руками. – И как это ему удаетсябыть таким добродетельным?

– Он прикидывается.

Молодой англичанин что-то пробурчал под нос, а Жан добавилдля ясности:

– Виле. То как он заглядывается на маленьких девочек!

– На девочек? – в голосе Эммануэль послышалась легкаяхрипотца.

– Да, вот на таких девочек, – и Жан показал рукой едва ли неметр от пола. Жена его сморщила нос.

– Такие маленькие! Фу! – произнесла она. Кристофер, решив,что нельзя быть таким некомпанейским, принужденно рассмеялся.

Однако после ужина они выбрались из дома и погрузились влабиринты китайского квартала. Целью их путешествия был театрик, выглядевший,как небольшой крытый рынок. Сотни полторы зрителей с лоснящимися от волнениялицами, стоя перед сценой, любовались вереницей обнаженных девиц. По правдеговоря, девицы не были совершенно голыми – вновь прибывшие сразу же увиделиэто, едва их усадили на скамью, стоявшую прямо перед сценой, свободную. Так какместа на ней стоили немало. На тоненькой ленточке, опоясывающей каждую изартисток, болтался небольшой четырехугольный кусочек клеенки величиной сигральную карту. Ритмическими движениями приподнимали они этот пустячок,обнажая на мгновение черный треугольник Венеры, и зрители восторженным ревомоткликались на каждый такой жест. У трех европейцев хватило терпения наполчаса, и все это время ничего не менялось в мизансценах. Однако это не мешалоим обсуждать чары отдельных исполнительниц. Эммануэль объявила, что ей нравится«вон та большая без грудей», но никто не разделил ее мнения. Затем она и Жанпринялись дотошно объяснять друг другу, как им нравятся сочные губы, окаймляющиерасщелину одной из девиц.