– Очень мило, – сказал Мазур. – И что я долженсделать в обмен на этакую благодать? Взять автомат и перестрелять своихнанимателей к чертовой матери?

– Ну зачем же? Останемся цивилизованными людьми. Какое-товремя вы будете выполнять прежнюю работу, но при этом... – он выразительнозамолчал.

– Закладывать, – понятливо подхватил Мазур.

– К чему такие пошлости? Информировать. Могу вас заверить, уменя есть все полномочия вести переговоры о конкретных суммах. Разумный авансвы сможете получить незамедлительно. Естественно, я не буду с вас брать никакихподписок – мы же не в государственные игры играем. Достаточно будет вашегослова...

– Ну да, – сказал Мазур, – а потом, поставляяинформацию, я и сам автоматически влипну настолько, что дороги назад не будет?

– Ну, если вам угодно это так называть... Суть не втерминах, Кирилл. Это бизнес, и никаких гвоздей, как у вас говорят. Итак?

– Простите, дружище, вынужден отказаться, – сказалМазур. – Я уже слишком стар, чтобы играть в агента-двойника, очень ужнепривычное амплуа, могу запутаться, напортачить...

– Я говорю серьезно.

– Я тоже, – сказал Мазур. – Не будем увлекатьсяболтовней, ладно? Распрощаемся, как культурные люди...

– Вы полагаете, у нас есть такая возможность? Увы... Кирилл,это бизнес. Большой бизнес. Чертовски большой. Когда на кону целые страны, никомунельзя откланяться и уйти с милой улыбкой. Порядочки здесь еще жестче, чем внаших с вами играх в старые времена. У меня есть поручение, и я обязан еговыполнить. Либо вы будете на нас работать, либо... Мои нанимателипросто-напросто не могут себе позволить оставить в руках конкурентов стольэффективное и надежное орудие, как вы. И, как ни грустно, я опять-такиуполномочен применить любые меры. Любые. Можете не оглядываться так озабоченно.З д е с ь с вами ничего не случится: Европа, цивилизованная страна, избавитьсяот трупа – не такая уж простая задача. А вот в Африке... Примерно через суткивы отправляетесь в Африку, мне это прекрасно известно. У меня есть свои люди ваэропорту, где базируется самолет ваших нанимателей... о нет, никто не будет внего подкладывать бомбу, не думайте. Есть некий неписаный кодекс. Точнее, двакодекса – один для благополучной Европы, другой для Африки. В Африке, вы самипрекрасно знаете, сплошь и рядом чья-то насильственная смерть не вызываетособой паники и часто остается безнаказанной. Так что з д е с ь вам ничего негрозит – но вот через сутки, в Африке, вы можете ожидать чего угодно. Я непугаю, конечно. Пугает слабый. Я предупреждаю.

– А мне, откровенно говоря, плевать, как это называется –пугать или предупреждать, – сказал Мазур. – Куин, вы же профессионал,охотно этому верю. Так пораскиньте мозгами и задайте себе вопрос: можно ли м ен я запугать смертью? С моей-то биографией и жизненным опытом? Как по-вашему?

– А вот и нет, – сказал Куин с напряженнойулыбкой. – Ситуация качественно и н а я. Абсолютно не похожая на прежниерасклады, когда у нас с вами за спиной стояли могучие империи... Совершенноничего похожего. Когда-то вы воевали за идею. Я не принимаю эту идею...оказавшуюся к тому же нежизнеспособной, – но признаю, что вами в старыевремена двигала верность идее. Равным образом и вы, думается, согласитесь, чтоя в те времена воевал за идею...

– Не спорю, – сказал Мазур.

– Вот видите... Это был могучий побудительный мотив –верность идее, системе, государству, флагу, присяге. Сейчас у вас этого мотивапопросту нет... как, впрочем, и у меня. Вы что, всерьез готовы умереть за вашихнанимателей? Что у вас с ними общего? Ни черта! Они как раз и разрушили тотмир, в котором вам было уютно и престижно, мир, где вы имели огромноезначение...

– Господи, Куин! – воскликнул Мазур, глядя с величайшимизумлением (наигранным, конечно). – Вы, будучи на пенсии, не в коммунистыли подались от скуки? В точности то же самое у нас говорят коммунисты...

– Но ведь в этом есть своя правда? Вы для ваших нанимателейч у ж о й. Совершенно.

– Как и вы – для своих.

– Кто бы спорил! Но расклад выпал такой, что я делаю вамопределенное предложение, а не наоборот... Кирилл, в старые времена ваша смертьна поле чести сделала бы вас героем. О вас всерьез скорбели бы и сослуживцы, исистема. Сейчас ничего этого не будет, если кто-то пустит вам пулю в спину вАфрике или всадит нож в сонную артерию. Ваши хозяева пожмут плечами, внесутрасходы на вас в графу «убытки» и очень скоро забудут о том, что вы жили насвете... И все. Понимаете? Это все. Никто из этих набитых деньгами скотов о васне вспомнит, никого не тронет ваша старомодная верность...

– Куин...

– Что?

– Мне представляется, что с в о и х нанимателей вы не любитееще больше, чем моих.

– Не люблю, – кивнул американец. – Это еще мягкосказано... как-никак, я тоже служил идее и империи, а теперь вынужденпрогибаться перед всякой сволочью, у которой больше денег, чем у меня. Именнопоэтому я, верите вы или нет, чувствую к вам неподдельную симпатию. Мы с вами –одного поля ягоды. И потому мне хочется, чтобы мы договорились. Вы опять-такиможете не поверить, но чисто по-человечески мне будет тяжело планировать противвас... окончательное решение. Однако, как вы, должно быть понимаете, я буду всеже вынужден... Пусть и с нешуточной болью в сердце. Ничего личного. Бизнес,увы...

– Старина, – сказал Мазур тихо, глядя ему вглаза, – а вам не приходит в голову, что меня трудновато убить? Не будустроить из себя супермена, но меня столько раз пытались с м а х н у т ь с этойшахматной доски... А я жив, тем не менее.

– Но это не может тянуться до бесконечности.

– Знаете, я все же рискну.

– Ну ладно, – сказал Куин. – Я к вам отношусьочень серьезно, а потому не буду вести себя в стиле мелкого коммивояжера,мельтешить вокруг, ныть, хватать за рукав... Вот моя визитная карточка. Телефонвключен круглосуточно. У вас есть сутки. Поразмыслите хорошенько над тем, что яговорил, – наедине с собой, не торопясь. Задайте себе еще раз эти вопросы– что вы для ваших нанимателей? Стоят ли они того, чтобы умирать за них? Вамведь предлагают не предательство интересов системы, страны, армии. Вывсего-навсего смените работодателя на более щедрого. Проникнитесь ощущениемтого, что ситуация качественно и н а я... Иначе... Ну, не буду стращать.Расклад для парней вроде нас с вами насквозь понятен. Либо вы переходите к нам– либо мы сделаем все, чтобы ваши хозяева лишились столь великолепногоинструмента. Если вы сядете в самолет, так и не позвонив мне, – будемсчитать, что договоренность не достигнута. И там, в Африке, в отношении васникто уже не будет связан ни моралью, ни законами, ни прочей ерундой. Однаголая целесообразность. Подумайте как следует, Кирилл, я вас прошу, можносказать – умоляю. Времени у вас достаточно. Жду звонка...

Он кивнул, повернулся и не спеша побрел вдоль парапета. Судяпо спине, ему чертовски хотелось оглянуться, но он все же превозмог себя, так искрылся из поля зрения. Мазур длинно и насквозь непристойно выругался про себя:кто бы мог подумать, что ясным утром нежданно-негаданно настигнет этакое вотностальгическое наваждение в лице, можно сказать, чуть ли не сослуживца, пустьи с д р у г о й стороны... Принесла ж нелегкая! Судя по всему, пребывание вАфрике станет еще более п и к а н т н ы м, нежели ему поначалупредставлялось...