Сигуранцев сказал твердо:

– Господин президент, для армии важна не только огневаямощь, но и воинский дух. Дух наш слаб, а вместе с тем рассыпается и армия.Правда, если США в самом деле объявит, что посылает войска в Россию, то здесьпрогнозируется некоторый всплеск патриотизма. Не такой, конечно, как был бы вСССР, но все же армия малость озлится и возьмется за оружие… Но это продлитсянедолго: правозащитники сильно разложили армию и ослабили нашу защитную мощь…Увы, советского патриотизма уже нет, российского… вернее, новороссийского, и непредвидится…

– Российский в младенчестве, – сказал я поспешно,пока он не брякнул какую-нибудь глупость. – Мы рождаемся заново… А сначалом операции США получат повод вторгнуться к нам со всей мощью.

Босенко покачал головой:

– Что-то мне не верится, что вот так возьмут ивторгнутся.

– Да еще за кобызов! – вставил Громов.

– Для них любой предлог хорош, – возразилСигуранцев.

– Тогда найдут все равно, – рассудил Босенко. –Но что в таком случае?

– В таком случае, – заявил я, – операцияначнет разворачиваться… медленно. С одновременной обработкой общественногомнения. Это не нападение на их территорию, когда надо спешить! Как толькоузнают, что здесь проутюжили танками анклав кобызов, сперва поднимется крик всенате и конгрессе, это не считая прессу и правозащитников, президент потребуетполномочия на проведение военных операций против имперской России, пройдеткакое-то время до начала очередной сессии… Полномочия, естественно, дадут,дальше имеем три варианта: обстрел из высокоточного оружия, как уже проделано вКосово, Ираке и Афганистане, высадка ограниченного контингента элитных частейили широкомасштабное наступление, что является уже захватом территории.

– Каковы прогнозы? – спросил Сигуранцев.

– Обстрел ничего не даст, – сказал Громов сзатаенной гордостью, – у нас не Косово и не Ирак. Наши ракеты могутсбивать любые объекты, включая космические, юсовцы это знают. А если это будетзапускаться с авианосца, как было в Ираке, то мы потопим на хрен сам авианосеци все корабли сопровождения. Если попробуют воздушный налет, то знают, что нашиистребители превосходят ихние и в скорости, и в огневой мощи. Это будетизбиение младенцев…

Я сказал нетерпеливо:

– Понимаю, что вам приятно поговорить о таком, хоть вчем-то не уступаем, но все же отвечайте на вопрос.

– Скорее всего, – ответил он нехотя, –попробуют второй вариант. Здесь нам лавировать труднее. Одно дело сбиватьпадающие на головы ракеты, тут ни одна правозащитная сволочь не каркнет, другое– разбомбить подходящий к нашим берегам корабль. Пусть он даже битком набитвооруженными коммандос. Третий вариант сомнителен, для этого пришлось быприводить в движение слишком большие силы в Западной Европе. Это означало быкрупномасштабную войну в старом стиле, что в третьем тысячелетии уже нонсенс…

Громов включил свой ноутбук, видно, как всматривается вэкран. Я коснулся кнопки на столе, бесшумно раздвинулись деревянные панелистены, открылся огромный экран, от пола и до потолка. На огромном дисплеевспыхнула карта России, передвинулась, укрупнилась до пределов западной части.Вокруг городов появились красные кружки, синие, зеленые – вокруг Москвы всетри, кое-где значки, обозначающие передвижные ракетные комплексы. Громов шелохнулмышью, кружки исчезли, карта поблекла, по экрану медленно пошла вереница цифр.

– Слева, – сказал министр обороны, – наличиевойск юсовцев вообще, вторая – сколько входит в силы быстрого реагирования,третья – за какой срок могут подтянуть к нашим берегам. Щелкайте по любому видувойск, там все данные на сегодняшний день… Удручающие данные, скажу вам. Онииз-за океана быстрее перебросят к нашим берегам десяток дивизий, чем мы одну изМосковской области в Рязанскую.

Сигуранцев сказал сердито:

– Не сгущайте краски!

– Это факт.

– Им еще понадобится получить разрешение конгресса! Наэто уйдет неделя, если не месяц!

Громов пожал плечами.

– Верно. Я говорю лишь о способности передвигаться набольшие расстояния. Как только конгресс одобрит… Или вы надеетесь, что конгрессбудет против?

Наступило короткое молчание, словно все прикидывали, одобритили не одобрит конгресс. Я видел, как все трое мрачнели. США раньше другихвзялись за топор, или, как они сами говорят, за Большую Дубинку. Нас убеждали,что все надо решать за столом переговоров, мы-де все люди, а сами уже засыпаликрылатыми ракетами Косово, Афганистан, Сомали, Ирак…

– Правительство США считает, – сказалГромов, – что у нас не хватит духу дать отпор. Мы слишком угнетены иравнодушны ко всему, чтобы сопротивляться. К сожалению, так же считает инаселение в США, потому там семьдесят процентов за то, чтобы Россию немедленнорасчленить, поделить, самые жирные куски присоединить к своей империи.

– К еще большему сожалению, – сказалСигуранцев, – это правда.

– Правда что?..

– Что мы глубоко деморализованы. Россия началавыползать из глубочайшего кризиса, но… именно начала. Она все еще в яме. Хотьуже не на самом дне. Во всяком случае, юсовский флот подойдет к нашим берегамнамного раньше, это понятно.

Наступило глубокое молчание. Сигуранцев даже дышать сталтише, все дисциплинированно ждали. Я сказал тяжело, словно сдвигал шкаф скнигами:

– Мы прижаты к стене. Задавит нас США или нет – ещевопрос, а кобызы… задавят точно. Готовьте ударный кулак! Операция запущена.

Кости затрещали, я выполз из-за стола, спина разгибаетсяцелую минуту. Что-то главный врач говорил насчет позвоночника, но все болезниот нервов, а мне сейчас не до болезней. Наполеон в чумные и холерные баракизаходил, с очумелыми солдатами обнимался, а ужасающимся врачам говорилбодренько, что ему болеть некогда, так что он вот не заболеет, и все. Затопосле походов даже летом в своем Фонтенбло топил все камины и все равно страдалот насморков, простуд.

Над зубчатой стеной Кремля белесое небо медленно иторжественно наливается сочной синевой, яркой и богатой. Белые облака, похожиена клочья ваты, подсвечиваются сперва оранжевым, потом багровым, а сейчассовсем уж полиловели, двигаются с неспешностью академических наук. Закатсегодня скромный, как наша экономика, едва-едва алый да еще и с чахоточнойбледностью, прижимается к земле, а выше небо осталось без присмотра: незакатное, не дневное и не ночное, а нечто неземное вовсе – с зеленоватымоттенком, словно на планете Сириуса, стерильное, эльфячье, аэлитное.

Пальцы простучали по клавишам, вспыхнул центральный дисплей,чуть позже засветились еще два по бокам. На главном появилось лицо Окунева,нашего вице-премьера, но сейчас еще и Директора Центра СтратегическогоПланирования.