Невилла, и, в любом случае, это пустяки — несколько щитов, осторожность, постоянное наблюдение за собой и оставайся-позади-будь-осторожен- всегда-держи-ухо-востро-ожидай-худшего-никогда-не-удивляйся-не-давай-им-преимущество-реагируя. Некоторое волнение возникает, когда портрет, скрывающий гостиную Гриффиндора, оказывается порезан когтями. Позже Рон клянется, что Сириус Блэк ворвался в Гриффиндорскую башню и пытался убить его ножом.

На счёт первого Гарри убеждён, что это преувеличение. Он разговаривал с самой Глорией — ни при каких обстоятельствах не называйте ее «Полной дамой» или как-то еще ужасно, как придумали дети. Честно говоря, когда она была жива, она была самой красивой женщиной, которую вы когда-либо видели! — и она признается, что тень, рассердившаяся на нее, вполне могла быть студенткой из другого дома, кем-то переодетым или это ее собственное воображение могло сыграть с ней злую шутку. Гарри быстро заверяет ее, что верит в её слова, независимо от того, какой вариант она решит принять, как более вероятный. Если она говорит, что это был Сириус Блэк, значит, это был Сириус Блэк. Если она говорит, что фигура была похожа на Сириуса Блэка, то это не Сириус Блэк. Для Гарри это всё очень просто. Глории приходится утирать слезы из глаз.

— Мне еще никто никогда этого не говорил! Директор допросил меня, спрашивая был ли это Сириус Блэк, как он выглядел, во что был одет! Как будто меня это волновало после того, как мой портрет повредили!

Гарри узнает, что рама портрета очень похожа на ноги живого человека. Без них жить можно, но трудно. К счастью, раму Глории можно починить, но это займет много времени.

Второе, как убежден Гарри, — ложь. Что собирался делать Сириус Блэк в башне Гриффиндора, если он планировал убить Гарри? Человек, способный обмануть директора и своих лучших друзей, чтобы шпионить за ними, способный сбежать из Азкабана, обладающий даром противостоять ужасной силе дементоров, способный путешествовать по стране, пока за ним охотятся каждый полицейский как в магическом, так и в маггловском мире, обладающий талантом проникать в Хогвартс незамеченным, обладающий умением проникать в башню Гриффиндора, обладающий способностью оставаться в живых без каких-либо ресурсов в течение нескольких месяцев, по-видимому, не в состоянии сделать даже самые основные исследования, чтобы узнать информацию о своей цели?

Верно.

Либо он преследует какую-то другую цель — и, вероятно, это не Рон, независимо от того, во что верит сам мальчик, и уж точно не потому, что Сириус Блэк хочет убить друзей Гарри, прежде чем убить самого Гарри, поскольку, вопреки убеждениям Рона, Рон и Гарри не друзья — либо его здесь нет. Если кто-то другой притворяется Сириусом Блэком, он может совершать любые преступления без дальнейшего расследования. Может быть, это просто розыгрыш — Гарри легко верит, что близнецы Уизли способны прикрываться гламуром, чтобы казаться похожими на Сириуса Блэка, чтобы причинить вред.

В любом случае, Гарри считает, что что-то в этой ситуации совсем не то, чем кажется.

***

— Знаешь, — однажды размышляет Невилл. Гарри только что сказал Невиллу, как странно ожидать, что одиннадцатилетний магглорожденный или выросший среди магглов полукровка сможет без проблем писать пером и чернилами всего через несколько дней в учебном году, когда он или она, вероятно, никогда прежде не видели ни того, ни другого. Их первый поход на Косую Аллею, и то, что у магглов нет меток или родственных душ — концепция, которая поражает Невилла — и теперь Невилл рассказывает Гарри о том, что он, человек, выросший как волшебник, находит странным в магглорожденных («Как у них может быть так много вопросов о стольких элементарных вещах?» — «Как будто у вас, чистокровных, было бы их меньше, если бы вы застряли в мире магглов». — «… Справедливое замечание») и что странного в волшебном мире.

Зная тон Невилла, когда он собирается серьезно и глубоко обсудить какую-то тему, Гарри полностью переключает внимание на него, садясь прямо.

— Довольно странно, что примерно у половины всех волшебников и ведьм нет метки души, и их все равно дискриминируют или высмеивают за это. Черт возьми, у одного из пары родственных душ не бывает метки души до встречи со своим избранным! Так почему же это такое табу — не иметь каких-то дурацких слов, написанных у тебя на запястье?

Гарри мычит, пытаясь придумать ответ. Наконец, он говорит:

— Я действительно не замечал, что всё так уж плохо, но теперь, когда ты упомянул об этом, я вспомнил, как видел, что даже школьники нашего возраста издевались над теми, у кого не было метки души. Я думал, что это будет важным только для пожилых людей или печально известных личностей, таких как Темный Лорд Волдеморт.

Гарри должен отдать Невиллу должное, он научился больше не вздрагивать. Но с этим натренированным годами, почти инстинктивным желанием отшатнуться, услышав имя Темного Лорда, не так-то просто бороться. Гарри старается не слишком закатывать глаза и не показывать свое веселье, когда Невилл ударяется локтем о стол позади него, но, судя по слабому взгляду, который он послал в ответ, у него это не получается.

Пытаясь вернуться к теме, он продолжает

— Это действительно странно. Я также думаю, что это странно, что люди вообще предполагают, что кто-то может вообще не иметь родственной души. Может быть, у того, у кого есть метка, есть причина просто не рассказывать о ней. Возможно, они просто еще не встретили свою родственную душу. Может быть, тот, у кого есть метка, встречает много иностранцев за один день и не может прочитать свои слова, чтобы понять, кто их сказал. Может, у них большая разница в возрасте, и тот, что со словами, просто еще не родился. Может быть, один из них немой — эй, у кого-нибудь есть слова, если он немой? Есть ли у глухих людей знаки души? Разве не нужно слышать слова, чтобы их записать? Разве их не нужно произносить в традиционном смысле, работает ли язык жестов?

Невилл качает головой, видя, что Гарри отвлекся. Когда ему позволяют задавать вопросы и получать на них ответы, он много спрашивает. Гарри вообще очень любопытен. Иногда он не находит ответа ни в одной из своих книг, и ему нужно, чтобы Невилл сказал ему, является ли искомое общеизвестным фактом, ставшим таковым после того, как библиотечный портрет умер, или же это законно оставшаяся без ответа проблема. Иногда ему нужно отвлечь Невилла от любых темных мыслей, которые захватывают его сознание. Иногда он пытается завоевать доверие Невилла. Иногда он пытается инициировать разговор.

А иногда ему просто нравится, когда Невилл смеется над совершенно бессмысленными вопросами, которые он задает.

Бесплодная