Мы долго так сидим.

Затем позади нас кто-то говорит:

– Ого! Смотри!

Я оборачиваюсь. Люди смотрят на море, где стая птиц то и дело ныряет в воду.

– Это чайки? – спрашивает у мамы девочка.

– Не знаю, крошка. Девочка хихикает.

– Они похожи… на летающие футбольные мячи.

Их голоса, подобно лебёдке, вытягивают меня из отчаяния.

– Это топорки, – говорю я девочке. – Их редко удается увидеть так близко. Наверное, в воде стая макрели или тюльки. Тюльку они особенно любят.

Мама девочки улыбается.

– Вы много знаете.

Я пожимаю плечами. Надеюсь, скромно. И тут вмешивается Рокси:

– Как ты думаешь, Альфи, какая сейчас вода?

Эйдан усмехается:

– Это Северное море. Вода ледяная.

– Но ведь почти июнь.

– И что?

– А то, что у меня идея.

Идея Рокси такая возмутительная и диковинная, такая дерзкая и смелая, что она совершенно точно не может сработать.

Но это моя единственная – и последняя – надежда.

Мы украдём лодку. Говоря «мы», я в основном имею в виду себя.

В маленькой гавани, где кипит жизнь, летом, среди людей, я намерен украсть маленькую яхту (или любую яхту – возможно, у меня не будет особого выбора) и идти самостоятельно до острова Коквет, который находится на расстоянии мили от берега.

Знаю. Чистейшее безумие.

Другой вариант – ничего не делать, а это вообще ни к чему не приведёт.

Я помню времена, когда люди почти ничего не брали без разрешения. И даже помню времена, когда за кражу корзины с рыбой человека вешали – независимо от возраста.

А теперь вот хочу украсть лодку…

Мы сидим на скамейке, смотрим на гавань и обсуждаем план, который – даже если он сработает – точно принесёт большие неприятности.

Если он не сработает – что более вероятно, – последствия будут слишком печальными, чтобы о них даже думать, и я сообщаю об этом Рокси.

– Значит, не будем о них думать, – отвечает Рокси – на мой взгляд, слишком беспечально. – Всё очень просто: или мы пробуем и, возможно, терпим неудачу. Или мы не пробуем и обязательно терпим неудачу.

Моё будущее зависит от этого крошечного шанса, лежащего между «возможно» и «обязательно».

Рокси тычет пальцами в мобильник и полностью поглощена этим делом. Сейчас с нами «Рокси-главная»: крошечная и очень харизматичная.

– Здесь есть две станции береговой охраны, – говорит она, глядя в экран телефона. – Первая в Амбле, вот здесь.

Рокси указывает на низкое здание в другой части гавани, окна которого выходят на море.

– Вторая – в Сихауссе, дальше к северу. Будем надеяться, что ты доберёшься до острова прежде, чем тебя поймают. С Сихауссом проблем не будет точно – он слишком далеко. А вот эта… честно, я не знаю.

Это прозвучало обескураживающе.

Я пытаюсь определить, с какими парусными лодками я мог бы справиться сам и какие из них могут развить нужную мне скорость.

Такая в гавани стоит только одна: тридцатифутовая белая одномачтовая яхта. Она пришвартована на последнем причале, ближайшем к выходу из гавани, что хорошо, но до неё надо долго идти мимо остальных яхт, что плохо. Меня заметят. Мне придётся миновать дюжину людей, которые знают и друг друга, и остальных моряков, и остаётся только надеяться, что на меня не обратят внимания.

– Вот эта, – говорю я Эйдану и указываю на яхту, над кормой которой развевается маленький пиратский флаг.

Эйдан не отвечает.

– Ты слышал меня?

– Слышал. Ты уверен, что нужна именно эта?

– А что? С ней что-то не так?

– Это яхта моего дяди Джаспера, – говорит Эйдан.

Единственный наш шанс отплыть из гавани – сделать это в открытую. «Спрятать на виду у всех», – обычно говорила моя мама. Но даже в этом случае нужно будет как-то отвлечь внимание людей.

Вот почему Рокси спрашивала про температуру воды.

Сначала, впрочем, придётся вызвать береговую охрану.

От скамейки мы перешли в тихую безлюдную часть гавани, но мы по-прежнему держим в поле зрения станцию береговой охраны и яхту, которую мне предстоит украсть.

Мы трое стоим лицом к лицу. Я не могу говорить, но сердце у меня грохочет, словно кузнечный молот, а в горле так сухо, что я готов выпить целый залив.

Пожалуй, впервые за свою долгую жизнь я испытываю такую глубокую благодарность – к своим друзьям, но об этом, как выяснилось, не так легко сказать. Я смотрю на Эйдана, он бледный как смерть.

– Что-то не так, Эйдан? – спрашиваю я, но он трясёт головой.

– Всё нормально, – говорит он, – действуем по плану.

– Ты уверен?

Он улыбается:

– Для чего ещё нужны друзья, Альфи?

Так начинается моя новая жизнь.

Рокси отключила на телефоне функцию «идентификации абонента». Она объяснила, что с этой функцией тот, с кем ты разговариваешь, может легко узнать, кто ты.

Она набрала номер береговой охраны и назвала вымышленное имя и (вероятно) вымышленный номер тому, кто ответил на вызов. А теперь она вовсю причитает:

– Мой папа! Он катался на доске для виндсерфинга, его уносит в море!

Она молодец. У неё выходит очень убедительно. Я смотрю на её лицо, искажённое волнением, словно она на самом деле звонит спасателям насчёт своего папы.

– Мы на пляже в Лоу Хаксли! – говорит она. – Вы должны помочь! Спасибо… Да, я буду здесь.

Долго ждать не пришлось. Несколько минут спустя три фигуры в жёлтых дождевиках выбежали из здания береговой охраны, по металлической лестнице спустились со стены, окружающей гавань, и сели в надувную спасательную лодку – большую, серую, надёжную.

Они заводят мотор, а Рокси, Эйдан и я – мы уже в гавани. От волнения я задыхаюсь, из-за этого кружится голова.

– Пожалуйста, скорее, – лепечет Рокси в телефон. – У меня сейчас сядет батарея. Вы уже едете? Спасибо, мне пора…

И она обрывает разговор на полуслове.

– Ты в порядке? – спрашивает Эйдан.

Я только киваю в ответ.

Он поворачивается к Рокси.

– Всё о'кей. Теперь твой выход.

Она стискивает зубы и уходит за закрытый киоск с мороженым, откуда через минуту возвращается, одетая в футболку и плавки.