– В чем дело? – растерялся он. – Она плачет?

Взгляд, который Кирилл бросил на капитана, не сулил тому ничего хорошего, но Виктория поспешила успокоить своего друга.

– Мы говорили о Жене… о том, как ее убили. Нервы у меня ни к черту, – извиняющимся тоном промолвила она.

«Знал бы, что все так обернется, – с тоской подумал Кирилл, – ни в жизнь бы сюда не поехал».

Вслух, впрочем, он сказал:

– Вам бы лучше спуститься вниз, капитан.

– Это почему? – спросил Кошкин.

– Домработница качает права. Требует, чтобы мы убирались из дома ее дочери. Орет, что сжигать картины Евгении – их право, а если мы возьмем картины, она подаст на нас в суд. Дикость какая-то, – вздохнул Кирилл.

– Хорошо, – сказал Олег, – я спущусь.

Он поднялся из-за стола.

– Вы бы взяли с собой оружие, – посоветовал бизнесмен, косясь на него. – Мало ли что. У меня создалось впечатление, что просто так с этой стервой не сладить.

– У меня нет оружия, – ответил Кошкин и, подумав, уточнил: – Сейчас нет. Видите ли, – он усмехнулся, – я ведь играл роль обычного секретаря, и никто не предполагал, что все обернется таким образом.

Уже на лестнице Олег и его спутники расслышали громкие голоса, доносящиеся из холла. Спустившись туда, они застали очаровательную картину: рассвирепевшая домработница выбрасывала за порог шубы и вещи гостей, которые столпились вокруг и пытались ее урезонить.

– Развели тут! – визгливо кричала она. – Свой порядок, понимаешь! Ничего! Мы и сами наведем порядок, какой нам надо! Это наш дом!

– Послушайте, – вмешалась Илона Альбертовна, – что вы себе позволяете?

– Убирайтесь! – вопила Наталья Алексеевна. – Здесь все наше! Вашего тут ничего нет! Дождалась-таки… после стольких лет унижений! И теперь я никого тут не потерплю! – Она подбоченилась и топнула ногой.

– Интересно, куда вы прикажете нам идти? – возмущенно спросила Надя. – У нас украли мобильники, испортили машины! Мы не можем уехать отсюда!

– Вот собирайтесь в кучу и топайте до станции! – заверещала домработница. – Ничего у вас не отвалится, если своими ногами дотопаете!

Дмитрий Каверин первый заметил появление Кошкина и бросился к нему.

– Олег Петрович, сделайте что-нибудь! Эта особа уже всех достала!

– Плевать я хотела на вашего Олега Петровича! – взвизгнула Наталья. – Вот!

И в подтверждение своих слов она плюнула на пол.

– Не плюйте на свою собственность, милочка, – процедила сквозь зубы Илона Альбертовна. – Проплюетесь!

Не ожидая, чем закончится эта душеспасительная дискуссия, Кирилл вышел во двор и подобрал со снега шубу Виктории и свою куртку. Домработница попыталась захлопнуть дверь, но он отшвырнул рассвирепевшую бабу и вернулся в дом.

– Вон! Я сказала, все вон! И мусора своего прихватите!

– Так, – внезапно объявил Лев. – Предлагаю вариант из «Убийства в Восточном экспрессе». Сейчас возьмем нож и зарежем эту дрянь вместе с ее дочкой. Каждый для верности нанесет по удару, а Олег Петрович, точь-в-точь как Пуаро в вышеназванном романе, благородно закроет глаза на это дело. Как вам мой план?

Наталья Алексеевна попятилась.

– Ах так! Вы мне угрожаете! – пролепетала она, но в ее тоне уже сквозил страх, и самоуверенности в нем явно поубавилось.

– В доме и так куча трупов, – поддержал критика Дмитрий, посмеиваясь. – Одним больше, одним меньше – какая разница?

Домработница обвела взглядом лица гостей, и они ей не понравились настолько, что она решила искать защиты у «мусора».

– В вашем присутствии, кстати сказать, меня обещают убить! – крикнула она. – А вам хоть бы что!

– Правда? – изумился Кошкин. – Лично я ничего такого не слышал.

Судя по всему, капитан в случае надобности обладал завидной способностью становиться совершенно глухим.

– Ну, ничего, – проскрежетала Наталья. – Мы найдем на вас управу! Маша! Маша! Ты где? – И она побежала звать дочь и союзницу.

Филипп, хромая, вышел наружу и стал собирать вещи. Часть гостей последовала его примеру.

– Филипп! – взывала Илона Альбертовна. – Не помни мою шубку! – Она сокрушенно покачала головой. – Боже, какую же гадость держал в доме все эти годы бедный Валентин!

– Не обращайте внимания, – посоветовала Надя, собирая свои вещи и вещи мужа. – Дорвавшиеся хамы – они все такие.

Но тут Илона Альбертовна заметила, что ее зять стоит, недоуменно озираясь, и вновь переключилась на него.

– Филипп! В чем дело?

– Шубы Лизы нигде нет, – нервно признался он.

– А! – хищно обрадовалась старушка. – Так Наталья еще и воровка! Миленько, миленько!

Кошкин оглянулся.

– Кстати, – обронил он, – самой Елизаветы Валентиновны здесь тоже нет. Где она?

И в следующее мгновение все услышали вопль, от которого кровь застыла в жилах.

– Что еще такое? – пробормотал Макс.

Вопль повторился. Вмиг позабыв про шубы, толкаясь локтями, гости поспешили туда, откуда доносился крик.

– Вот будет номер, если Лизку тоже того, – тихо сказал Лев Виктории.

Однако это была не Лиза.

Войдя в бильярдную, где по-прежнему повсюду лежали и сохли картины Евгении, гости увидели престранную сцену. На бильярдном столе, прижавшись щекой к картине, полулежала мертвая Маша Долгополова. Ноги ее свешивались на пол, одна рука почти касалась ковра. Холст, на котором покоилась ее голова, был прорезан по диагонали, и изо рта Маши на него капала кровь.

Возле дочери с безумным лицом стояла Наталья и, поднеся руки ко рту, кричала, кричала, кричала, не переставая. Она умолкла только тогда, когда подошел мрачный Кошкин и, отодвинув ее в сторону, потрогал запястье девушки.

– Скажите, она жива? – вцепилась в него Наталья. – Она ведь жива?

Очень осторожно капитан перевернул тело, увидел раны на груди, нож с длинным лезвием, лежащий на холсте в луже крови, и покачал головой.

– Это же нож из кухни! – пролепетала Ира. – Такой же, как те, которыми мы ели утром!

– Да, – машинально ответила Виктория, глядя на закапанный кровью холст. – «Сирени на закате»… Кто бы мог подумать! Ведь это самая лучезарная из ее работ.

В сущности, картина преступления нарисовалась довольно скоро.

– Когда вы в последний раз видели вашу дочь живой?

– На кухне… Она плакала, потом стала ругаться… Потом взяла нож… и ушла.

– Что за нож? Тот, с которым ее нашли?