– Мой зять, но у него болела нога, и он шел медленно.

Знала ли она, что ее дочь собралась уходить? И тут ответ был отрицательный. И, конечно, Илона Альбертовна была совершенно уверена, что Лиза никак не могла быть убийцей.

– Понимаете, это исключено, это просто исключено! В конце концов, я мать, и я знаю своего ребенка!

– Тогда кто же мог это сделать?

– Не знаю, – с сомнением сказала Илона Альбертовна. – Но явно не тот, кто находился в моей комнате!

Кошкин потер лоб, в лучших традициях детективного романа представил себе, как Виктория и Кирилл, сговорившись, вернулись в бильярдную и убили Машу, а затем хладнокровно поднялись к нему, чтобы обеспечить себе алиби.

А вообще, кроме шуток: чем больше трупов появлялось в этом запутанном деле, тем упорнее некоторые пытались его убедить, что в доме собрались одни исключительно порядочные люди, неспособные на убийство.

– Будьте так добры, позовите сюда господина Подгорного, – попросил Олег старушку. – Мне надо кое-что уточнить.

Критик явился в явно приподнятом настроении, и капитан, заметив это, сделался мрачнее тучи.

– Поговорим? – предложил он. – Насчет «Убийства в Восточном экспрессе».

– Поговорим, – легко согласился Лев. – Кстати, вы знаете, какое событие послужило отправной точкой для создания этого романа?

– Меня сейчас не литература интересует, – огрызнулся Кошкин, – а то, почему вы предложили зарезать домработницу и ее дочь, а через минуту выяснилось, что дочь действительно зарезана. Как прикажете это понимать?

– Как простое совпадение, – с готовностью ответил Лев. – Кстати, отмечу один подозрительный момент. Предложение ухлопать обоих было сделано в присутствии одного работника милиции, которого, – Лев ухмыльнулся, – вы отлично знаете, потому что каждый день видите его в зеркале. Вопрос: почему данный работник никак не отреагировал?

Капитан вздохнул.

– Знаете, – без особой даже кровожадности признался он, – я надеюсь, что когда кого-нибудь еще в этом доме убьют, это будете вы.

– Наши надежды чертовски совпадают, – сознался критик, ухмыляясь еще шире. – С той поправкой, что я надеюсь, что ухлопают вас!

И он удалился с гордым сознанием своего превосходства.

Оставшись один, Кошкин выругался. Но надо было продолжать расследование, и поэтому он пригласил для беседы Макса Доронина.

– Знаете, – объявил плейбой, переступая порог, – мне кажется, я могу сказать, кто имел возможность убить эту девицу.

– Кто же? – без особого энтузиазма спросил Кошкин.

– Да Виктория проговорилась, что она о чем-то беседовала с вами, а Кирилл ждал ее за дверью, – объявил Макс. – Откуда она знает, что он ее ждал, а не сошел, к примеру, вниз, чтобы убить дочку домработницы?

И он с торжеством поглядел на своего собеседника.

Кошкин не стал говорить, что похожая мысль только что пришла ему в голову. Вместо этого он спросил:

– Скажите мне лучше, Максим Петрович, зачем вы рассылали эти письма?

И с интересом поглядел на лицо своего собеседника. А поглядев, убедился, что был совершенно прав.

Видите ли, Олег Кошкин при всех своих недостатках был чертовски опытный сыщик.

– Какие еще письма? – попытался выиграть время плейбой.

– Ну как же. «Ты убил Евгению». Одно из них получил Валентин Степанович, а потом передал мне. Позже я узнал, что были и другие адресаты, а для предосторожности вы послали такое же письмо и себе. – Кошкин вздохнул. – Скажите мне, только честно: на что вы надеялись?

– Это вам Ира сказала, что я… – начал Макс и запнулся.

– Почему именно она?

– Потому что она лазила втихаря у меня в компьютере, вот почему, – сердито ответил Макс. – Все искала, не пишут ли мне другие бабы. Значит, она?

– Нет, – безмятежно ответил Кошкин. – Она вас не выдала. Признаться, я насторожился уже тогда, когда в вашем присутствии предположил, что письма могли посылать вы. У вас лицо тогда стало, как у пойманного с поличным. А ваша девушка… Когда я показал ей одно из посланий, она стала все отрицать. Но у нее был такой вид, что я сразу же понял, кого она может покрывать. Только одного человека, Макс. Вас.

– Ну хорошо, – буркнул Макс. – Сдаюсь. Письма посылал я.

– Зачем?

– А вы не понимаете? Я хотел разворошить этот муравейник. Хотел, чтобы они все забегали. Чтобы стали советоваться, не шантажируют ли их, и прочее. Кроме того, я думал, что убийцей окажется тот, кто станет отрицать, что получил письмо.

– И давно вам пришел в голову этот план?

– Нет. Сначала, когда Евгении не стало, я хотел только одного: забыть. Кроме того, причина ее смерти тогда не казалась мне подозрительной. Но потом я узнал о завещании ее мужа, и в голову мне стали лезть разные мысли… Я не знал, что делать. А еще через некоторое время Виктория проговорилась, что Евгения ждала ребенка. У меня вот тут все перевернулось. – Макс показал на левую сторону груди. – Я думал: боже мой, ведь кто-то убил их обоих. И когда прошло месяцев девять после ее гибели, эта мысль не давала мне покоя. Я думал, вот, она могла бы родить ребенка, если бы не умерла. Моего ребенка. – Он закусил губу. – Тогда я послал письма тем, кто, как я считал, мог ее убить, а потом вышел на вашего приятеля. Я хотел узнать все до конца.

– Так кто мог ее убить, по-вашему? – спросил капитан.

– Прежде всего ее муж, конечно. Потом его дочь, зять, первая жена. Потом Кирилл, которого она не любила, но у него явно что-то с ней было. Несерьезное, конечно, но тем не менее. Все. Хотя на всякий случай я отправил письма Льву и профессору, но это так… для подстраховки.

– А вашу подругу Иру, к примеру, вы исключаете?

– Это смешно, поймите, – раздраженно ответил Макс. – Ирина слишком глупа, она бы сразу же попалась. Да и Свечников ни в жизнь не стал бы ее покрывать.

– А почему он стал бы покрывать Кирилла?

– Потому что тот богат. За деньги, само собой, а вы что думали?

«А Иру покрывал бы, к примеру, если бы она заплатила ему натурой», – подумал циничный Кошкин, слишком хорошо знавший жизнь. Однако он поглядел на удрученное лицо плейбоя и решил, что не стоит его добивать.

– Я хотел еще спросить вас о Толе. Скажите, а он… – Кошкин поколебался. – Когда вы его видели в последний день, он ничего особенного не говорил?

Макс кивнул.

– Именно это я и пытался вспомнить, – сказал он. – Знаете, мне показалось, что за ужином он был как-то напряжен. Что-то он понял, это очевидно… или уловил… И это его убило, – мрачно закончил Доронин.

– Он не упоминал о звонке, к примеру? О голосе в трубке? Со мной он начал говорить про какой-то звонок, но нас прервали.