обдумала и надумала за эти месяцы? Сказать правду в лоб и поднять и без того раздутое эго агента до небес? Он ревновал – и оттого вряд ли поймёт важность и сложность принятого ею решения. Кэт хотелось услышать обещание в самом главном, прежде чем согласиться пойти к алтарю. Время, данное на раздумье, подошло к концу – для неё, а для него?

– Здесь будет детская, – ответил Вуд на недоумение в карих глазах, рассматривающих совершенно пустую просторную комнату.

– Ты хочешь ещё детей? – Она споткнулась, словно о невидимую преграду, и сделала шаг назад, совершенно не готовая сейчас обсуждать любые планы на будущее, тем более – терзать давнюю мечту подарить дочери сестру или брата. Кэтлин казалось, что время упущено и неизвестно, как воспримет почти взрослая девочка беременность матери.

– Я очень на это надеюсь.

Но слова были сказаны Мэттью вовсе не тоном просьбы, а как что-то решённое. Это вызвало у брюнетки панику. Она прижала пальцы к вискам, борясь с приступом внезапной боли, и, пробормотав:

– Что-то мне нехорошо, – направилась в гостевую комнату, наотрез отказавшись от любой его помощи.

Выходные прошли для Мэтта под девизом сомнений. Она ли? Она! Нет, не она…

Лесси по-прежнему находилась вне доступа, и он понемногу начинал паниковать. Напрягали шушуканья дочери с матерью, немедленно прекращающиеся при его приближении; звонки на телефон Кэт, после которых она выходила на улицу и только тогда перезванивала; её встревоженный взгляд, направленный куда угодно, только не на его лицо.

Агент чувствовал, что-то происходит или должно произойти в ближайшее время. И это определённо ему не понравится, как не нравился виноватый взгляд Лилибет в ответ на вопрос, всё ли у них хорошо. Кэтлин отказывалась говорить о Лебовски, и было непонятно, что стоит за упорным молчанием.

Долгожданная встреча стала моральной каторгой. Попыткой любовников на одну ночь ни притереться – об этом не могло быть и речи, – а элементарно не взорваться, круша то малое, что удалось создать в дни Рождества.

Он смог расслабиться лишь в воскресенье. Семья Вудов вновь собралась за одним столом, наполнив новый дом Мэттью весельем и смехом. Бренда давала мастер-класс Холлу, став в это утро хозяйкой на кухне сына.

Одри лишь иногда заскакивала на святую святых женщин-домохозяек и гурманов-мужчин. Она пыталась то стащить печенье с шоколадной крошкой, то запустить палец в готовое блюдо, то сковырнуть украшение с уложенного в стеклянную посуду салата. Но истинную цель появления Занозы в несовместимой с её неугомонной натурой обители отлично знал её муж. Брендон разрешал кулинарной воришке дотрагиваться до своего лица вымазанным остатками соуса пальцем, якобы убирающим прилипшую крошку; смиренно выслушивал глупости, прошептанные с видом заговорщицы на ухо. Он позволял себя трогать и в ответ прикасался к женщине, не имеющей сил прожить без его внимания и любви дольше часа.

Мэтт снова по-доброму завидовал другу: ему самому такая привязанность Паркер и не снилась. Он не то что трогал, а даже дышал рядом с ней с оглядкой, боясь в любой момент быть обвинённым Колючкой в чём-либо. Если бы только агент мог заглянуть в её голову и прочесть мысли, то был бы изрядно удивлён.

Кетлин устала, синяки под глазами с трудом убирались корректором. Слой тонального крема, пудра, улыбка. Обмануть можно было окружающих, но не Мэттью, судя по сочувствию, мелькающему в его взгляде.

Она выглядела истощённой, измученной. И виной тому были не только поиски единственно верного решения, с кем из мужчин остаться, но и от то, что в последнюю неделю спала не более пяти часов в сутки. Вопрос с увольнением был почти решён, оставалось выполнить последний пункт договора, и она будет свободной. Однако как объяснить агенту обязательность последнего условия в сложившихся обстоятельствах? Его неожиданно острая ревность к Лебовски, её собственная, после ночного звонка, даже не вылившаяся в скандал, умело загашенный Мэттом.

Кэтлин не готова была сказать три слова, так часто слетавшие с его губ: «Я люблю тебя». Для неё они были заветными, теми, что нельзя говорить, пока остаётся хоть толика сомнения в правильности происходящего. Она выбирала момент для разговора, но рядом постоянно находились люди, а уединяться в присутствии гостей – считала неправильным.

Как всегда вовремя, а именно – к обеду, подъехал Ридж и, конечно же, не с пустыми руками, а с фирменным пирогом матери, чем вызвал немалый восторг у Одри.

– Обожаю пирог с индейкой. – Она попыталась сорвать фольгу с укрытого блюда. – Я только понюхаю.

– Сядь за стол и начни с салата. – Брэндон был непривычно строгим. – Правила хорошего тона прежде всего подразумевают слова благодарности. Не хватало, чтобы ты его укусила.

– Спасибо, – буркнула обжорка и уселась рядом с мужем.

– Другое дело.

Бренда извинилась за дочь и обратилась к другу внучки:

– Чайтон, пора приглашать твою маму в гости, а то неудобно как-то. Она нас угощает, а мы не знакомы даже.

– Бабушка, миссис Винона Ридж – чудесная женщина!– не скрывала восторга младшая из Вудов.

– Тем более.

– Я передам приглашение. – Парень устроился рядом с Лилит. – Нужен лишь повод.

Мэттью готов был перекреститься, благодаря Бога, что дочь слишком мала для помолвки, но в слух сказал то, что могло прояснить для него намерения Кэт:

– Повод, надеюсь, появится очень скоро. – Агент повернулся к брюнетке, чтобы видеть её глаза. – Ты когда переезжаешь в Вашингтон? Доделать ремонт в детской, оборудовать до конца кухню – и дом готов. Можно отметить новоселье по всем правилам – с барбекю во дворе, приглашёнными гостями и прочим прилагающимся в подобном случае.

Паркер опять покоробило слово «детская», так запросто слетающее с его губ, и, кроме того, всеобщее безразличие: никто даже не удивлялся, принимая всё как должное. Она вскинула взгляд на дочь, ожидая увидеть хотя бы в её глазах несогласие, но его не было. Выходило, что девочка, как и все, желала пополнения в своей семье, при условии, что она будет создана. Это походило на заговор. Кэтлин понимала желание Бренды с Харрисом нянчить маленьких внуков, принимала мечту бездетной Одри повозиться хотя бы с малышами Мэттью. Выходило, что, и детское желание Лилибет о брате или сестре не пропало с годами. Если бы не маленькое «но» в больших обстоятельствах. Все давно решили, что её воссоединение с Мэттом непременно состоится, приняли как само собой разумеющееся – и это не могло не вызвать в