в жизни тисом не швырнешь!

— Катапульты хороши только при взятии замка! Какой от них толк при удержании?

— При удержании сгодится и онагр. Это лишняя трата древесины и усилий. А если еще учесть, сколько затрат уйдет на опытные образцы! — всплеснул руками собеседник Рейберта.

— Ты, давай, прекращай строить из себя ее светлость! Затраты — не твоя головная боль! — Рей ткнул в неугомонного спорщика пальцем. — Оно того стоит.

— Ну точно, ага, — с предельным скепсисом отозвался собеседник. — Скажи это Рауду.

— А причем тут глава гильдии столяров? Это скорее работа для плотников.

— А! — Несогласный махнул рукой: «Без разницы!»

— Вообще, — влез в общую кучу Берн, уловив суть спора, — если говорить об удержании крепости, то скорость залпов и удобство в наводке ценнее мощности.

— И онагры прекрасно справляются.

— Но на механизме из дерева дальность должна быть выше! — вкрутил Рейберт свой главный аргумент. — Это значит, что возможность поливать врагов камнями представится раньше и передавить их до подхода к стенам удастся больше! Так что…

Эмрис взирал на происходящее, в очередной раз не доверяя себе. Задница Творца, с момента знакомства с этой женщиной, — глянул он на Идель, — он стал терять чувство реальности непозволительно часто!

— И мы оставим их разносить трактир?! — Эмрис указал рукой в ту сторону, где бедолага-хорзяин пытался унять дебош.

Железный пока не мог решить, что именно приводит его в замешательство больше. То ли то, что Идель сидит тут и ест, как ни в чем не бывало, хотя в десяти шагах от нее несколько мужиков вот-вот взмесят друг друга до мяса (из чего у нее нервы?!). То ли то, что она и ее люди почему-то не посчитали нужным влезть, хотя это было бы ожиданиемо. Или и вовсе то, что у Рейберта обнаружился интерес к осадной инженерии.

Черт знает, что!

— Да ладно. — С грузным выдохом из-за стола поднялся Крейг. — С’час все улажу.

На вопросительный взгляд Железного он ответил:

— Не, ну раз начистить рожу трактирщику за это варево нельзя, то на этих-то наверняка можно сорваться!

И, не дожидаясь одобрения начальства, Крейг поступью неотвратимого рока направился к ребятам, чей запал уменьшался пропорционально тому, насколько обильно и разноцветно распухали их физиономии. Крейг шел, чуть пружиня и на каждом шаге сжимая в кулаки руки-кувалды.

Верзила вошел в свалку из тел, как таран и басовито предложил помощь. Как он и надеялся, никто не откликнулся, и Крейг тут же, не думая, с довольным видом вломил первому подвернувшемся бедолаге.

Трактирщик завыл: только начало казаться, что эти пропойцы уже отлупили друг друга достаточно, чтобы истратить последние силы, как заявился очередной недоразвитый! Впрочем, опасения хозяина заведения довольно быстро сошли на нет: во-первых, пару раз Крейг все же замахивался и в его сторону (Эмрис понял, что Крейг пошел туда только потому, что надеялся, что в общей куче никто не поймет, кто именно вмазал трактирщику), а, во-вторых, разбившись о Крейга, как о скалу, местные рукоприкладчики растеряли весь пыл. Какой смысл драться с тем, которому мало что можешь сделать? Крейг напоминал слегка потрепанного лохматого дворового пса, который вышел победителем из нещадной баталии с петухами на скотном дворе.

— А он убедителен, — авторитетно резюмировала Идель и вернулась к еде.

Трактирщик обреченно вздохнул и с помощью парочки мужиков вытолкал за дверь дебоширов. Потрогал наплывающий синяк на скуле, подергал вверх-вниз щекой, видимо, проверяя чувствительность. Потом стер с лица капли чужой крови и махнул рукой: а, проклятье…

Мало-помалу установилось привычное настроение таверн, а с ним и присущие таким местам половодье звуков. Конкретно за их столом вперемешку обсуждали онагры с деревянными пластинами (теперь спор шел о разнице между ясеневыми и тисовыми), одобрительно подшучивали над Крейгом, и еще с невесть откуда взявшимся усердием чавкал Железный. Все шло будто бы вновь правильно, пока вдруг из дальнего угла зала, утопая в общем гвалте, не раздалось гудение. Идель вскинула голову.

— Что это?

— Что? — Не понял Дарет, осматриваясь.

— Ну, этот звук, — уточнила леди, не меняясь в бесцветно-приветливом лице. — Будто кто-то накрыл осиный улей жестяным ведром и от души приложил палкой.

Рейберт даже не пытался смолчать: он дико расхохотался, обхватив себя поперек талии одной рукой и уронив голову в ладонь другой. Крейг откровенно хрюкнул, отчего кусочек столь невкусной ему еды вылетел наружу, прямиком на кисть сидевшего рядом Берна. Последний поглядел на это и, скривившись, едва не врезал Крейгу в щеку. Но окрик Эмриса прервал Берна посреди замаха, чем Железный, по сути, успел спасти горемыку-трактирщика от очередного погрома. Сам барон тоже не сдержал насмешки, хотя и пытался — по вздрагивавшим плечам было видно, что он хотел бы рассмеяться так же, как и Рей. И только Ульдред, кое-как прикрывая улыбку движением, будто пальцем утирает губы, наклонился к Идель и осведомил ее:

— Это бард, ваша светлость.

Эмрис смотрел на женщину: с одной стороны, она будто бы разрядила обстановку за столом своим нелепым замечанием, а с другой — любая другая покраснела бы до ушей, что выставила себя дурочкой. Идель же мило улыбнулась и протянула:

— А-а, бард? Позови-ка его, Ульдред.

Ульдред, похоже, имел более сдержанное мнение о кулинарных талантах местного повара и намеревался и дальше есть. И почему именно он, а не Рей или Дарет?

Едва Ульдред начал нехотя подниматься из-за стола, как на помощь вызвался Крейг. Происходящее развеселило его настолько, что он захотел увидеть продолжение и по возможности поучаствовать в нем.

Пока бугаина волок менестреля, Идель ни словом не обмолвилась о казусе. Создатель, вздохнул в душе Эмрис: лицо этой женщины не сообщало ему о ней решительно никаких полезных сведений о ней.

— Вот, ваш’ светлость, — обратился Крейг и подтолкнул вперед барда. Последний на фоне увальня выглядел зашуганным подростком, который мгновение назад был готов к тому, что его лютню разобьют ему об голову.

— Ну здравствуй, бард, — обратилась леди, не меняясь в манере. — Как твое имя?

— С… Скеджа, миледи.

«Талассиец» — подумал Эмрис.

— Талассиец, — безукоризненно точно определила Идель, и Железный полноценно наорал на себя в душе, наказав считать ум эрцгерцогини врагом, а не другом.

— В… верно, — Скеджа кривовато улыбнулся, словно набираясь смелости.

— Сколько тебе платят здесь, Скеджа?

— Да…. — Доходяга почесал шею, — не густо, госпожа. Серебрянный за вечер. Иной раз ваш брат… в смысле, из господ кто подкинет монету, но это, как вы понимаете, нечасто случается, — сообщил менестрель и глаза его тут же зажглись. — А вы хотите что-то конкретное, любезная леди? Я много песен знаю.

— Насколько много?

— Очень много! — Скеджа вздернул подбородок и